Мера ее вины

Через час Лотти уже сидела в зале суда. Она была в белой блузке с короткими рукавами, синих брюках и чувствовала, что оделась недостаточно официально. И волосы надо было все-таки заколоть. В письме с извещением о том, что ее выбрали присяжной, об одежде ничего конкретно не говорилось, но, несмотря на дикую августовскую жару, многие из мужчин-присяжных пришли в красивых костюмах и галстуках, а женщины — в офисных юбках и блузках. Лотти чувствовала себя подавленной незнакомой обстановкой, и в особенности тем, что судья и адвокаты были в черных широких мантиях с париками на голове, в которых они выглядели почти как инопланетяне.

Ее муж Зэйн был совершенно прав, и, судя по всему, она оказалась там, куда ей не стоило соваться. Единственным утешением было то, что сидящий рядом с ней мужчина постоянно поглядывал на часы и выглядел так, словно чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Имена всех двенадцати присяжных выбрали, наверное, абсолютно произвольным образом при помощи лототрона или какого-то странного человеческого «Бинго» из общего числа всех, кто должен исполнять свой гражданский долг. Ее честь судья Дауни — миловидная женщина с проницательным взглядом — приказала присяжным занять места и ждать, пока все соберутся. Лотти казалось, что внимание окружающих сковывает ее по рукам и ногам.

Вдруг мужчина, сидящий рядом, поднял руку, и внимание всех присутствующих моментально переключилось на него. Он был одним из немногих присяжных приблизительно ее возраста и настоящим красавцем. Судя по его расслабленной позе — он сидел, откинувшись на спинку скамьи и широко расставив ноги, — мужчина прекрасно это знал.

— У вас есть вопрос, мистер… — спросила ее честь судья Дауни.

— Кэмерон Эллис. У меня совершенно нет времени, чтобы сидеть здесь. Я — плотник, индивидуальный предприниматель. На прошлой неделе я звонил в суд и все объяснял, — заявил мужчина.

Лотти была поражена, что он оказался достаточно смелым для того, чтобы жаловаться и пререкаться в зале суда, в котором сидели адвокат, прокурор, судья и полицейские. Ей было двадцать шесть, а он, быть может, на пару лет старше. Вот Лотти точно раз десять подумала бы перед тем, как высказывать недовольство перед такой толпой.

— Я понимаю, в какой ситуации вы находитесь, — ответила судья, — но должна довести до вашего сведения, что вы далеко не единственный частный предприниматель в Бристоле и его окрестностях. И мы не можем освободить их всех от обязанностей присяжных. Государство выплатит вам посуточную компенсацию. Прежде чем вы все примете присягу, у кого-нибудь остались вопросы?

Лотти глубоко вздохнула. Ей совершенно не хотелось поднимать ту же самую тему, что и мужчина, но она знала, что муж будет рвать и метать, если ей не удастся освободиться из зала суда, как он велел. Ее муж жил ради работы, дэдлайнов, таргетов и бонусов. Это была не жизнь, а сплошной стресс, что для самой Лотти означало: муж ожидает, что у него дома все должно быть идеальным и работать, как швейцарские часы. Он совершенно не хотел, чтобы его жена «выпадала из графика». Поэтому она подняла руку. Судья ободряюще кивнула.

— Меня зовут Шарлотта Хирадж. У меня дома трехлетний ребенок, так что вы знаете, вероятно, что мне не следует находиться здесь. И я не уверена, что вообще подхожу для этого, — пробормотала она.

— Расходы по уходу за ребенком будут оплачены за все время, что вы проведете в суде, так что по этому поводу вы можете не волноваться. А для участия в суде присяжных от вас не требуется никаких специальных знаний, — ответила судья.

Лотти тяжело опустилась на свое место. Рядом с ней Кэмерон Эллис все еще кипел от негодования. Ну, что ж, им не удалось отвертеться от участия в суде присяжных. Две недели чудесной погоды придется провести в темных комнатах с незнакомыми людьми, слушая слова, которые она не сможет понять. То, что ее не будет дома, точно не понравится мужу, которому совершенно все равно, кто платит за эти часы ухода за ребенком — государство или он сам.

Женщину, сидевшую на ряд ниже, попросили встать, а затем передали ей Библию и карточку. Друг за другом собравшиеся приносили присягу, пока не настала очередь Лотти. Она отказалась клясться на Библии. Все детство Лотти провела в разных приемных семьях, что начисто отбило у нее все религиозные чувства. Услышав, как произнесли ее имя, она покраснела, взяла карточку и выслушала указание о том, что она должна прочитать написанные на ней слова.

— Я торжественно, искренне и честно заявляю и обещаю, что буду по справедливости судить подзащитного и вынесу свое решение на основе предоставленных свидетельств и доказательств.