Мера Любви

— Вот, метод древних римлян, — сказал Джованни, расплавляя принесенный Арнулем воск, — нет пощады ни единому волоску на вашем подбородке.

Сначала все шло довольно неплохо, если исключить то обстоятельство, что де Бельвар догадался, о чем речь, и начал проявлять беспокойство. Джованни действовал проворно и уверенно, со знанием дела: размешал расплавленный воск в маленьком тазике, проверил, не слишком ли он горячий, и аккуратно нанес его маленькой деревянной лопаткой на лицо графа, следя за тем, чтобы воск ложился против роста волос, потом плотно обложил покрытые воском участки лица чистым полотном.

— Сейчас остынет, — объявил он.

«А потом что?» — обязательно спросил бы де Бельвар, если бы его челюсти не были замурованы в воск.

— Теперь постарайтесь не дергаться, Гийом, будет немножко больно, — ласково сказал Джованни, наклоняясь к графу.

Проверив, остыл ли воск, Джованни взялся за край полотна и начал отдирать его от лица де Бельвара вместе с волосами. Граф взвыл.

— Тихо! Да что вы в самом деле, — Джованни начал смеяться против своей воли. — Вы как маленький, честное слово.

Едва большая часть лица графа была освобождена от воскового плена, как он принялся ругаться на чем свет стоит. Джованни только смеялся:

— Арнуль, возьмите полотенце, намочите в горячей воде, — приказал он.

— Да чтоб я еще когда-нибудь согласился на такое?! — возмущался де Бельвар. — Все горит теперь, как ожог.

— Сейчас пройдет, — Джованни приложил к лицу графа влажное теплое полотенце.

— Вы жестокий человек, Жан, — бурчал граф.

— Будет вам браниться, — Джованни осмотрел покрасневшее лицо де Бельвара. — Теперь холодное полотенце, пожалуйста, Арнуль, — распорядился он. — Я понимаю, вам с непривычки так… неприятно.

Де Бельвар только фыркнул. Мягче и не скажешь: «неприятно». Мыслимое ли дело, волосы с корнем выдирать!

— Ну и щетинки у вас, конечно, много развелось, если бы вы с юности ее убирали, у вас бы волосы не смогли вырасти такими толстыми, — продолжал Джованни.

Де Бельвар дулся еще некоторое время. Однако скоро все прошло, и он как ни в чем не бывало болтал с Джованни, который взялся красиво его причесать.

— Какой же вы куртуазный стали, мессир, — восхитился Арнуль.

— Ладно. Значит, могу показаться врагу, — заключил де Бельвар. Арнуль открыл было рот, готовясь возражать, но припомнил, чем обычно заканчивались все его попытки спорить с графом, и только тяжко вздохнул. Итак, де Бельвару даже не пришлось доказывать свою правоту, он просто приказал, чтобы ему помогли подняться на стену. Зато одевали его тщательно и долго.

— Не дай Бог просквозит, — суетился Арнуль.

— Да я ненадолго, — отговаривался граф. — Дайте мне кольчужный кафтан с крестом, — распорядился он.

Облачившись как положено рыцарю, он оперся на плечи Арнуля и капитана Робера и, поддерживаемый ими, вышел на стену. Джованни поднялся за де Бельваром. Перед ними внизу лежала разоренная деревня Стокепорт, занятая неприятелем.

— Их человек семьдесят, не больше, — проворчал граф. — Белка, засранец, кричал, две сотни.

Среди людей шерифа началось движение.

— Крикни им, что я с ними говорить желаю, — обратился де Бельвар к Арнулю.

Арнуль выполнил графский приказ, завопив так громко, что Джованни от неожиданности невольно прикрыл уши руками.

— Крикни им, что они совершили беззаконие, осадив мой замок. Они пришли за возмещением за обиду, нанесенную Стефаном Фиц-Джоном, а начали войну против меня, графа Честера и крестоносца. Если они не уберутся прочь в самое ближайшее время, тогда они узнают всю мощь моего правосудия. И как они посмели требовать выдачи им на расправу епископа Силфора, когда он тоже крестоносец и, получается, это двойное преступление, против духовной особы и против Святого знака креста. Пусть они лучше идут замаливать свои грехи и оставят нас в покое. Право и сила на моей стороне.

Арнуль выкрикивал каждую фразу графа, в точности повторяя все его слова. Люди шерифа переговаривались, но о чем у них идет речь, слышно не было, ничего в ответ они кричать не собирались.

Граф же не стал дожидаться никакого ответа и приказал спускаться.

Вечером того же дня в стане неприятеля было очень шумно. Люди шерифа, верно, перессорились. Опять запахло паленым, стаффордцы с досады подожгли пару домишек. Под утро все стихло, и когда капитан Робер поднялся на стену посмотреть, что делает неприятель, никакого неприятеля не было. Шериф Стаффорда увел своих людей восвояси, теперь уже по-настоящему.

ГЛАВА XXV О том, как Джованни покинул Стокепорт