Мера отчаяния

— А в чем, собственно, дело? Все абсолютно законно. Документы находятся в офисе.

В этом Брунетти не сомневался. Он остался стоять у двери, прислонившись к ней спиной, опираясь на нее согнутой в колене ногой и сложив руки на груди.

— Синьор Буонавентура, вы расскажете мне о них сами, или мне вернуться к вашему начальнику производства и продолжить нашу с ним беседу? — Брунетти старался, чтобы в голосе его звучала усталость, почти скука.

— А что он говорит? — вырвалось у Буонавентуры — и лишь потом спохватился.

Комиссар постоял и, так и не ответив, повторил:

— Я хочу поговорить о поставках.

Буонавентура произнес решительно:

— Я ничего вам не скажу, пока не увижу своего адвоката.

Брунетти вышел из кабинета и вернулся к комнатке, где сидел Санди. Офицер, стоявший у двери, увидев комиссара, отошел в сторону и отпер ее.

Брунетти вошел, Санди поднял на него глаза и без каких-либо предисловий сказал:

— Хорошо. Что вы хотите знать?

— Все о поставках, синьор Санди, — произнес Брунетти, специально называя его по имени — для микрофонов, спрятанных в потолке, и сел напротив задержанного. — Куда вы отправляли медикаменты?

— В Шри-Ланку, как вчерашнюю партию. А еще в Кению и Нигерию. Во множество разных мест.

— Только медикаменты?

— Да, вы сами можете в этом убедиться, если осмотрите фургон.

— Что за медикаменты?

— Лекарства от гипертонии, сироп от кашля, антидепрессанты. Они пользуются большим спросом в странах третьего мира. Кажется, там их продают без рецепта. И антибиотики, конечно.

— Сколько там годного товара?

Санди пожал плечами — подобные мелочи его вряд ли интересовали.

— Понятия не имею, — сказал он. — Но, думаю, большая часть просрочена или снята с производства. Эти препараты мы уже не можем продавать в Европе, по крайней мере в Западной.

— И что же вы делаете? Меняете этикетки?

— Я точно не знаю. Мне об этом никто не рассказывал. Я всего лишь занимаюсь отправкой. — Санди говорил спокойным тоном человека, хорошо умеющего врать.

— Но вы ведь можете предположить, — настаивал Брунетти, стараясь говорить мягко, давая понять, что такой умный человек, как Санди, уж конечно строил какие-то догадки по этому поводу. Тот не стал отвечать, и Брунетти произнес гораздо жестче: — Синьор Санди, полагаю, вам пора рассказать правду.

Санди поразмыслил над его словами, глядя на непреклонного комиссара.

— Думаю, именно так они и поступают, — наконец сказал он и кивнул головой в сторону кабинета, где держали Буонавентуру. — Ему также принадлежит компания, которая скупает в аптеках лекарства с истекшим сроком годности как бы для последующего уничтожения. Предполагается, что их сжигают.

— А что происходит на самом деле?

— Сжигают ящики, упаковку, набитую старыми бумагами. Никого не интересует, что находится внутри, лишь бы вес совпадал.

— Разве никто не контролирует деятельность компании?

— Для этого существует специальный человек из Министерства здравоохранения, — ответил Санди.

— И?

— С ним договорились.

— Значит, этот товар — медикаменты — не сжигают, а отвозят в аэропорт и продают в странах третьего мира?

Санди кивнул, соглашаясь.

— Ответьте, пожалуйста, — попросил Брунетти: надо было, чтобы магнитофонная запись зафиксировала все ответы Санди.

— Да.

— И за них компания получала деньги?

— Конечно.

— Но ведь лекарства уже просрочены?

Этот вопрос как будто обидел Санди.

— Большинство этих препаратов на самом деле годны к употреблению гораздо дольше срока, установленного Министерством здравоохранения.

— Что еще поставляется в эти страны? — продолжил допрос Брунетти.

Санди посмотрел на него, но промолчал.

— Чем больше вы мне расскажете, тем лучше для вас, — убеждал его комиссар.

— Что вы имеете в виду?

— Судьям сообщат, что вы помогли следствию, и это вам зачтется.

— А какие гарантии?

Брунетти пожал плечами, помолчал и спросил:

— Что еще вы туда поставляли?

— Вы скажете им, что я вам помог? — спросил Санди — он все пытался договориться.

— Обязательно.

Санди опустил голову, размышляя, вывел пальцем на столе какую-то фигуру, пристально посмотрел на комиссара и решился:

— Часть товара абсолютно бесполезна. Это пустышки. Мука, сахар — то, что используется при изготовлении плацебо. А в ампулах — подкрашенная вода или масло.

— Понятно, — сказал Брунетти. — Где все это производится?

— Там. — Санди махнул рукой куда-то вдаль, в направлении фабрики Буонавентуры. — Существует специальный персонал, который работает по ночам. Они изготовляют медикаменты, наклеивают этикетки, пакуют товар в ящики. А потом его отвозят в аэропорт.

— Почему? — произнес Брунетти и, видя, что Санди не понимает вопроса, пояснил: — Почему плацебо? Почему не настоящие лекарства?

— Средства от гипертонии — особенно они — и некоторые препараты для диабетиков очень дороги. Так что они используют плацебо, чтобы снизить, так сказать, стоимость производства. Вы его спросите, — добавил он, указывая в сторону кабинета, где находился Буонавентура.

— Что происходит в аэропорту?

— Все как положено. Мы грузим товар на самолеты и отправляем получателю. Никаких проблем не возникает. Обо всем давно позаботились.