Мера прощения

Кое-что оказалось бутылкой армянского коньяка из «Альбатроса». Под такой коньяк я готов съесть что угодно, даже пирог. К тому же, испеченный поваром оказался получше тех, что варганит моя жена, по крайней мере, первый кусок я слопал не без удовольствия. По такому случаю я предложил Мише обращаться ко мне на «ты». Счастлив советский начальник: всегда имеет дармовую возможность наградить подчиненного.

– Не надо, мне так привычней. Язык не поворачивается обращаться к старпому на «ты», – отказался Ершов, но был польщен.

Пусть мне будет хуже. А то еще вместе с формой обращения изменит и отношение.

– Я слышал, у тебя в прошлом рейсе были напряги с помполитом?

Разумеется, ничего я не слышал, но не ошибся. От страха Мишино лицо заострилось, даже стало похоже на мужское. Отвечать он не собирался.

– Говорят, порядочная был сволочь, – добавил я.

– Да, – нехотя ответил Миша.

– Слава богу, что в этом рейсе его нет.

– Да.

Кажется, не с той стороны заехал. Попробуем исправиться.

– Ты с Ивлицким не работал?.. Жаль! Вот кто первых помощников на дух не переносит. Дольше рейса у него ни один не держится, а недавно, слышал, прямо из-за границы забрали в сумасшедший дом. Умеет Ивлицкий расправляться с ними, боятся уже направлять к нему. При мне прислали бывшего кагэбешника. Ну, думаю, такого волчару Ивлицкий не сожрет. Капитан долго подбирал к нему ключик, все никак не получалось. А помполит против него роет и свое дело знает: застукал, что капитан с буфетчицей спит. Однажды ночью возвращается она к себе в каюту от капитана, а помполит под дверью ждет, с вечера сидел. Так и так, где вы были? Она тык-мык – не получается от него отвязаться. Тогда заскакивает в каюту и запирается. Помполит тарабанит: открывай, такая-сякая! Она звонит Ивлицкому. Тот посоветовал подержать Помпу под дверью еще минут пять. Через пять минут он пришел туда со мной и начальником рации – парторгом судна. Помполит стоял в коридоре раком, заглядывая в замочную скважину. Ивлицкий ласковым голоском спрашивает: «А что вы тут делаете ночью?» Пока помполит разгибался, открывается дверь, выскакивает буфетчица и ну орать, что ее пытались изнасиловать, и показывает синяки на руках. Мне бы могла не показывать, я их еще вечером видел. В общем, Помпа был разоблачен и отправлен в отдел кадров пароходства.

– Женщины – они стервы, ничего хорошего от них не жди, – сделал вывод повар. – Все неприятности из-за них, тварей вонючих.

– Что, с женой не повезло? – прикинулся я несведущим.

– Ну, от жены меня бог миловал... Так, в общем говорю. Вот дневальная, Нинка, в прошлом рейсе человек-человеком была, а в этом дня не проходит, чтоб не полаялись. И обязательно какую-нибудь пакость скажет. Сегодня замешиваю тесто...

Слушать о бабьих скандалах у меня особого интереса не было, поэтому перебил:

– Наверное, любовник в отпуск ушел, а нового не нашла.

– Да нет, с третьим механиком она и в том, и в этом рейсе. В отпуск из-за него не пошла: боится, что другую заведет. Какую это другую она боится, когда у него жена есть?! Жена, между прочим, из блатных, такую не бросают, тем более ради чмуровки кособокой. – Миша довольно потер пухлые руки, наверное, представил, как когда-нибудь третий механик пошлет к черту дневальную и как бы отомстит за повара.

Так вот откуда мне знакома фамилия третьего механика. Жена упоминала: мол, родители были против, а дочка настояла на своем, вышла замуж за курсанта мореходки, простого парня, полюбившегося ей. Я пока не знаком с ним близко, но даже по внешнему виду могу сказать, что моего поля ягода. Я думал, что моя жена – единственная дура среди блатных деток, а оказывается...

– Она ведь в том рейсе забеременела. Аборт сделала, стерва, только чтоб в рейс с третьим механиком пойти. Другие мечтают иметь детей, а эта...

Уж не от Бахтияра ли собрался он иметь детей? Я представил толстого лысого Мишу в роли кормящей матери и чуть не поперхнулся коньяком.

Миша посмотрел на меня настороженно: не над ним ли смеюсь?

– А мне говорили, что она от помполита забеременела, – нашелся я. – Ну и сплетники!

– Помполита?! – Ершов брезгливо поморщился. – Его женщины не интересовали.

– У каждого свой вкус. Нельзя осуждать человека, если он не такой, как ты, – произнес я. – В развитых странах регистрируют браки между лицами одного пола. Это мы, с нашей вечной отсталостью...

– Если бы это... Он же вообще был какой-то непонятный.

– Коммунист – существо бесполое, – подсказал я.

– Во-во, – согласился повар, – партийного пола. Сколько я из-за него выстрадал, хотел даже на берег списываться.

– А что такое?

– Да так... – Он тяжело вздохнул. – Не убей его третий помощник, я бы взял грех на душу.

– И не страшно было бы?

– Лучше уж сразу отмучиться, – произнес Ершов немного патетично, разлил по рюмкам остатки коньяка из бутылки и достал из рундука полную. – На праздник берег, но ради хорошего человека, – он посмотрел на меня то ли льстиво, то ли заигрывающе, – начнем праздновать сегодня.