Мераб Мамардашвили: топология мысли

Но хорошие аллюзии автор наметил. Например, он вспомнил то, что Игнатий Лойола в своих духовных упражнениях и методике, регламентирующей молитвенную практику, заметил важное правило создания места для молитвы (locum orationis). Таковым местом может быть не обязательно храм (священное место), святилище, и не обязательно собрание верующих (церковь), но обязательно подготовленное и новое, чистое место. Это место встречи с Богом всякий раз создаётся заново. Молиться каждый раз приходится заново и по-своему и каждый раз как будто с нового места, сначала. Место молитвы – место начала, другого, нового[110]. Это место должно быть подготовлено, расчищено.

Для верующего поиск чувства своей уместности связан с поиском связи с Богом. И потому местом может быть любая географическая точка, город, роща, сквер (Гефсиманский сад), но важно то, что прежде всего ты сам ищешь свою уместность. Маяцкий приводит слова последователя св. Игнатия, который так и заметил, что одни ищут особые места и едут в Иерусалим, ища своего Бога, другие ищут в близлежащем храме или любом другом святом месте, третьи ищут это место просто в себе, в своем сердце или в своей голове. И способов поиска мест будет столько, сколько будет голов[111].

Вообще-то Лойола говорил о месте для молитвы, не для мысли, но с этим связано и требование к «ноотопии» (созданию места мысли), как и то, что известно как практика иеоротопии, создание священных мест.

Ведь как в практике иеротопии человек ищет места встречи с Богом, со священным, выходя из профанного мира, пытаясь соприкоснуться с миром сакральным, так и в случае с ноотопией человек пытается, если он явился в этот мир, найти своё осмысленное место. Здесь снова звучит выше обозначенная тема М. К.: тема готовности мира, в котором уже всё поставлено на свои места, а тебе новенькому места в нём пока нет, и тебе предстоит его ещё занять, точнее, создать, через попытку помыслить, то есть создать своё место мысли. В этой попытке ты действуешь примерно также: ты попадаешь в мир как бы немыслия, мир, в котором твоей мысли ещё не было и быть не могло. Ты являешься в мир, будучи вообще никто, как вещь среди вещей. И среди начерченных, детерминированных и узаконенных, устоявшихся вещей тебе еще предстоит создать то, чего не было. А это возможно лишь на границах, в щелях, расщелинах, складках, краях и проч. то есть там, где ещё гуляет ветер, на пустырях, неосвоенных пространствах.

Но чтобы нащупывать эти края и межи, эти складки, приходится как-то выйти из привычных вещей, из опыта и как-то приподняться, что, собственно, и есть второй смысл феномена мысли: мысль как зрение, умозрение, видение. М. К. любил приводить пример с телескопом, любимым инструментом Галилея и Пруста. Так вот, часть этимона, слово σκοπός производно от σκέπτομαι, осматриваться, смотреть, взирать, рассматривать, обдумывать, взвешивать, обращать внимание[112].

Что это означает в категориях духовного пространства? Чтобы сориентироваться, выйти на большую дорогу (см. выше), необходимо обозреть, осмотреться вокруг, надо взобраться на более высокую, высшую точку, осмотреться окрест себя. Что и означает занять высшую точку, занять возвышенное место (то есть σκοπῐά, возвышенное место, взобраться на сторожевую башню), чтобы оттуда наблюдать за тем, что происходит.

Христа распяли на Голгофе, на возвышенном месте, дабы он видел и все видели. Его преображение также происходило на горе. А вот молился Он в сквере, в тихом, укромном месте.

Узрить, всматриваться, увидеть, – такое действие прежде всего предполагает необходимость приподняться, взойти на высшую точку вертикали. Если вертикаль восхождения не выстраивается, то ты не сможешь взойти, а значит не сможешь и увидеть! Вот ведь в чём смысл! А значит не сможешь и помыслить! Онтологическая вертикаль, опора, становится архитектоническим условием акта мысли. Занятие, точнее, создание места мысли означает нахождение своей высшей точки, достижение вертикальной точки возвышения, высматривание и обозревание окрест своей души, включающее в себя и настройку точки зрения (здесь место!), глубинную рефлексию, вырабатывающую в тебе фигуру скептика (σκεπτικός), склонного к размышлению, рассматриванию, сомнению и критическому разбору, включая и радикальное эпохé, предтечу принципа у Э. Гуссерля.

Получается такое смысловое гнездо, связанное с местом-зрением-мыслью: смотреть, зрить (узрить, выяснять, обозревая всё вокруг), мыслить, размышлять, подмечать, выстраиваясь в долгую вертикаль, ища себе место, подыскивая, подстраивая его под себя. Это мысль-зрение особое, связанное с присмотром, надсмотром над своей душой. Человек сам себе надзиратель и места блюститель[113].

Рамочным условием остаётся то, что прежде, чем имеет место быть человек, имеет место быть его авторская мысль от первого лица. Чтобы в мысли имело место то, что должно быть реально как место человека. Это значит имеет место быть событие.