Мерецков. Мерцающий луч славы

— Твоя задача, Кирилл, как руководителя дивизионной разведки, — сказал он, глядя на карту, — прощупать подходы к Луцку. Это — раз. Второе — продолжать работу по изучению рубежа Цумань — Олыка — Млинов. Так что бери своих разведчиков и в ночь уходи с ними к позициям неприятеля. На рассвете жду твоего возвращения. Успеешь?

— Пойдём на конях, так что успеем, — заверил начальника штаба Мерецков.

Но едва разведчики собрались в дорогу, как Мерецкова вызвал начдив Тимошенко.

— Выход на разведку отменяю! — объявил он.

Что же случилось? Оказывается, из штаба фронта поступил приказ о перемене оперативного направления. Весь фронт менял северо-западный курс на юго-западный. Конармия становилась лицом не к Владимир-Волынскому, а ко Львову, Якир — к Стрыю, 14-я армия — к Станиславу. Как позже выяснилось, этот изменённый курс в конечном итоге явился одной из причин неудачи наступления войск Красной Армии в Польше.

А пока Конармия вела тяжёлые бои в четырёхугольнике Здолбунов — Кременец — Броды — Дубно. Кавалеристы перед оборонительными позициями врага спешивались и под ураганным огнём, нередко ползая по-пластунски, действовали как егеря. Прорвут бригады одну полосу обороны — тут же появляется другая, потом третья. По сути, шла позиционная война, которую вела Конармия близ Белой Церкви. Не хватало патронов, продовольствия, фуража. Восполнять потери в боях вовремя не могли, поставка лошадей задерживалась. А бои нарастали с каждым днём. В начале августа 6-я кавдивизия пыталась разгромить войска противника между Козином и верховьями Стыри, но безуспешно. В горячий момент боя в штаб 6-й дивизии прибыл командарм Будённый и с гневом обрушился на начдива Тимошенко:

— Ты что же, Семён Константинович, слабо атакуешь врага? Почему всё ещё не взял Козин?

Начдив объяснил командарму, что дивизия понесла большие потери как в людях, так и в конном составе, а восполнить их нечем.

— Я тут кручусь, как загнанный волк, а толку мало, — сокрушался Тимошенко. Высокий, крепкого телосложения, он стоял перед командармом навытяжку, не смея взглянуть ему в глаза.

Рядом с начдивом стоял начальник штаба Жолнеркевич, лицо у него было красное, в глазах читалась растерянность. Будённый и его не пощадил:

— Какой ты начальник штаба, если люди уже дважды атаковали позиции белополяков, но успеха не добились?

— Гранаты давно у нас кончились, патроны на исходе, а шишками всех уланов не порубишь!

Будённый недобрым взглядом зацепил Мерецкова.

— А ты что скажешь?

Мерецков заявил, что штабу дивизии удалось точно определить, какие вражеские части обороняют город, какое у них оружие. Но когда началось наступление, конникам часто приходилось спешиваться, чтобы вести огонь по белополякам. В это время они понесли большие потери.

— Люди, товарищ командарм, стояли насмерть, но штыком да шашкой врага не одолеть. К тому же у него большое преимущество в уланах и оружии.

— Ясно, товарищ Мерецков! — мрачно обронил Будённый. — Я вас понял. Наказал бы и вас, но вы ещё молодой командир. А вот вас, Тимошенко и Жолнеркевич, я снимаю с должностей и сейчас подпишу приказ по армии.

Тимошенко побледнел. Он подскочил к командарму:

— Я в третий раз поведу конников на штурм вражеских укреплений, я…

— Молчать! — прервал начдива Будённый. — С поставленной вам задачей вы не справились, и вас надо наказать!

— Семён Михайлович… — вновь заговорил Тимошенко, но командарм жёстко прервал его:

— Какой я вам Семён Михайлович? — вскричал он. — За обеденным столом я вам Семён Михайлович, а в бою я ваш командующий!..

Мерецков впервые видел Будённого таким рассерженным и даже злым. Начальник штаба дивизии всё это время молчал, надеясь, что начдив Тимошенко убедит командарма в том, что у противника большое преимущество в живой силе и оружии и сокрушить его оборону пока не удаётся.

Как и обещал Будённый, Реввоенсовет Конармии временно отстранил от должностей и перевёл в резерв начдива Тимошенко и начальника штаба Жолнеркевича. Их места заняли бывший комбриг-2 Иосиф Апанасенко и недавно прибывший на фронт слушатель Академии Генштаба Яков Шеко.

«Меня командарм пощадил: в мой адрес, в адрес дивизионной разведки, за работу которой я несу ответственность, замечаний не было», — подумал Кирилл Афанасьевич. Но от этого ему легче не стало.

7