Мерецков. Мерцающий луч славы

Много лет, спустя Мерецков написал: «Месяцы, проведённые в рядах Конной армии, сыграли очень большую роль в моём формировании как красного командира. Во всяком случае, вплоть до середины 20-х годов мои взгляды на военное искусство и практическое их воплощение в жизнь определялись опытом, вынесенным именно из боевых операций 4-й и 6-й дивизий Первой конной армии».

Приехал в Москву Мерецков утром. На вокзале народу — яблоку негде упасть. С трудом он протиснулся сквозь толпу, сел в трамвай, проехал до центра, пересел в другой трамвай и вскоре добрался до академии. При входе на территорию учебного центра часовой потребовал у него пропуск, на что Мерецков ответил:

— Я слушатель, был на Юго-Западном фронте, вернулся сюда продолжать учёбу. Вот мои документы! — Он вручил часовому предписание штаба Первой конной армии.

— Воевали под началом казака Семёна Будённого? — спросил часовой, и на его смуглом лице появилась добродушная улыбка. — Мой батя сражается в бригаде Семёна Тимошенко, а я вот пошёл служить в Московский военный округ.

Мерецков, пряча предписание, с хитрецой поглядел на бойца из-под лохматых бровей.

— Во-первых, Семён Будённый не казак и таковым никогда не был, он иногородний, родился под Воронежем, — сказал Кирилл Афанасьевич. — Во-вторых, Семён Тимошенко командует не бригадой, а 6-й кавалерийской дивизией. Я был у него временно исполняющим обязанности начальника штаба дивизии.

— Да? — удивлённо вскинул брови боец. — Вы уж, товарищ Мерецков, не сочтите меня глупцом, напутал я…

— Кто тут глупец? — услышал Мерецков за спиной чей-то голос. Обернулся и увидел начальника академии магистра математических наук генерала Снесарёва. Часовой замер, прижав к себе винтовку со штыком. А Мерецков так обрадовался, что воскликнул необычно громко: — Здравия желаю, Андрей Евгеньевич!

Тот, сняв очки, пристально на него посмотрел.

— Не узнаете?

— Мерецков! — улыбнулся Снесарёв.

— Он самый, прибыл с фронта!

— Где воевали?

— В Первой конной армии.

Снесарёв подтянулся.

— У Семёна Будённого! Я знаком с ним. Весьма одарённый командир! А встретился я с ним впервые летом восемнадцатого года под Царицыном. Тогда я был командующим Северо-Кавказским военным округом и прибыл туда создавать из партизан регулярные войска Красной Армии, чтобы они оборонялись под натиском белоказаков донского атамана генерала Краснова. Поехал я под Царицын не один, а с членом Реввоенсовета 10-й армии товарищем Сталиным. Когда нам представили группу красных командиров, я обратил внимание на конника, у которого были очень пышные усы. Это и был Семён Михайлович Будённый.

— Вы сами спросили у него, кто он такой?

— Да, и он мне коротко ответил: «Семён Будённый». Я принял его за казака, а он робко меня поправил: «Я не казак, а иногородний». Потом, в ходе беседы, я задал ему вопрос: «В каких случаях вы можете идти в атаку на пехоту противника?» Он бойко ответил: «Когда боевые порядки пехоты расстроены, при преследовании противника и при внезапном ударе в тыл противника». Словом, мне понравился Будённый. В нём чувствовался бывалый вояка. И всё же я спросил его: в чём сила конницы? Он сразу ответил: «В манёвренности, в подвижности и массированном использовании». — «Вы драгун!» — сказал я ему. А он спросил, как я определил. Я ответил: мол, не столько по жёлтой тулье его фуражки, которую он носит, сколько по его ответам. Драгуны всегда отличались хорошими знаниями тактики и оперативного использования конницы… — Снесарёв сделал паузу. — Ну и как вы там сражались с белополяками?

Мерецков сказал, что раньше он воевал на других фронтах, но больше всего приобрёл опыта из боевых действий Первой конной армии.

— В ночном бою под Коростенем меня вышибла из седла вражья пуля, — грустно произнёс Кирилл Афанасьевич. — В Киеве лежал в госпитале, вылечили меня, и я снова вернулся в Конармию…

Снесарёву хотелось больше узнать о том, как воевали слушатели на фронтах, и он пригласил Мерецкова к себе в кабинет.

— Да, в боях с белополяками нас постигла неудача, — вновь заговорил Снесарёв, когда они вошли в кабинет. — И кто нас подвёл? Михаил Тухачевский! Никак я от него этого не ожидал.

— Один ли он подвёл?

— Не один, разумеется. Виновны все: и главком Каменев, и командующий Юго-Западным фронтом Александр Егоров…

— А Сталин виновен? — вставил Мерецков.

Снесарёв на минуту смешался.

— В неудачах наших войск на польском фронте лично я его вины не вижу, — высказался Андрей Евгеньевич. — Но, если честно, пока и мне не всё ясно. Но вы будете изучать Львовскую операцию и всё-всё узнаете. Кстати, вы только что с поезда?

— Час тому назад прибыл с вокзала.

— Тогда пойдёмте в столовую академии. Я спешил на службу и не успел поесть.

— Отчего вдруг спешили? — спросил Кирилл Афанасьевич.