Мерфи

Уайли вдруг почувствовал усталость от держания рук мисс Кунихан, точно в тот момент — благодатное совпадение, — когда она устала от того, что их держат. Он отпустил их, и ее поглотила тьма. Она прислонилась к стене с внешней стороны и слышно зарыдала. Это было тяжкое испытание.

— До завтра в десять, — сказал Уайли. — Приготовьте свою чековую книжку.

— Не бросай меня одного в таком положении, — сказал Нири, — когда я не вмещаю своих грехов, а мои губы еще горят от нечестивых слов, брошенных в пылу спора.

— Вы слышите это хлюпанье — настоящая буря, — сказал Уайли, — тем не менее вы думаете только о себе.

— Передай ей от старого жулика, — сказал Нири, — когда слизнешь их все, что ни одна не была пролита впустую.

После еще нескольких упреков, на которые он не получил ответа, Уайли удалился с мисс Кунихан.

Нири охватило странное чувство, будто он не доживет до утра. Ему и прежде случалось испытывать нечто подобное, но никогда так сильно. В особенности же ему чудилось, что стоит ему шевельнуть одним мускулом или произнести один звук, и это определенно окажется роковым. С превеликой осторожностью он дышал в эти долгие часы мрака, дрожа неукротимой дрожью и вцепившись в подлокотники кресла. Ему не было холодно, отнюдь, он не испытывал ни недомогания, ни боли — им просто владело тревожное убеждение, что любая секунда возьмет да и станет первой из его последних десяти — пятнадцати минут на земле. Число секунд в одной темной ночи подсчитать нетрудно, так что любопытный читатель сам может все это подсчитать.

Когда Уайли, опоздав на четыре-пять часов, зашел на следующий день во вторую половину дня, волосы Нири были белы как снег, но сам он чувствовал себя лучше.

— Странное чувство охватило меня, — сказал он, — прямо в тот момент, когда ты уходил, будто я начинаю умирать.

— И действительно начали, — сказал Уайли. — Вы уже выглядите, как младший научный работник колледжа.

— Я думаю, если мне сейчас выйти на воздух, — сказал Нири, — и немножко потолкаться среди черни, наверное, это было бы мне полезно.

— Мы будем проезжать через Блумсбери, — сказал Уайли, — не забудьте свою чековую книжку.

На Гауэр-стрит Уайли сказал:

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Я благодарю вас, — сказал Нири, — жизнь не кажется такой уж ценной.

Мисс Кунихан что-то выдавала своему индусу неослабевающим потоком. Он стоял перед ней в позе, выражавшей сильную подавленность, крепко прижав к глазам ладони. Когда Нири и Уайли приблизились, он сделал дикий жест метафизического уничтожения и прыгнул в такси, которому случилось проезжать мимо, а, по его твердому убеждению, оно отстукивало некий непостижимый счет, ведущий начало от самой вечности.

— Бедняжка, — сказала мисс Кунихан. — Он помчался в Миллбэнк.

— А как мы себя чувствуем сегодня утром? — сказал Нири с гнусным сочувствием, бросив хитрый взгляд на Уайли. — Lassata?[81]

Уайли самодовольно ухмыльнулся.

Они отправились на такси на Брюэри-роуд. Целую минуту никто не проронил ни слова. Потом Уайли сказал:

— В конечном счете ничто не сравнится с мертвой тишиной. Единственное, чего я опасался, — это как бы наша беседа вчера ночью вновь не завладела нами, начавшись с того места, где она нас оставила.

Заслышав непривычный звук, мисс Кэрридж метнулась к окну. Ни одно такси никогда не останавливалось намеренно у ее двери, хотя одно остановилось по ошибке, а другое в насмешку. Она появилась на пороге с Библией в одной руке и кочергой в другой.

— Проживает ли здесь некий мистер Мерфи? — сказал Уайли.

— Мы прибыли из самого Корка, — сказал Нири, — мы оторвались от рощ Бларни с единственной целью — потолковать с ним наедине.

— Мы очень близкие его друзья, — сказала мисс Кунихан, — и что главное — у нас добрые вести.

— Мистер Мерфи, — сказал Уайли, — руина руин славного малого.

— Мистер Мерфи уехал по делам, — сказала мисс Кэрридж.

Уайли засунул в рот носовой платок.

— Не следите за ним слишком пристально, — сказал Нири, — и увидите, как он вытащит его из своего уха.

— Мы ожидаем его возвращения с часу на час, — сказала мисс Кэрридж.

— Что я вам говорила? — сказала мисс Кунихан. — Трудится в поте лица в Ист-Энде, чтобы у меня были все маленькие радости, к которым я привыкла.

Воспользовавшись замешательством, последовавшим за этими словами, когда Нири и мисс Кэрридж не знали, куда деть глаза, а глаза мисс Кунихан были закрыты в некотором роде в экстазе, Уайли достал свой шелковый платок из уха, высморкался, вытер глаза и вновь положил его себе в карман. Вполне можно сказать, что ему не сиделось на месте, шелковому платку Уайли.

— Но если вам угодно войти, — сказала мисс Кэрридж, ловко отступая в сторону, — я не сомневаюсь, миссис Мерфи, примет вас, никакого сомнения.

Мисс Кунихан поздравляла себя с тем, что она закрыла глаза тогда, когда она их закрыла. С закрытыми глазами, сказала она себе, невозможно сильно ошибиться. Если только не останешься совсем одна. Тогда нет необходимости — а — так часто моргать.

— Если вы вполне уверены, вы вполне уверены, — сказал Уайли.