Она почувствовала, как Мерфи вытягивает конверт из ее пальцев. По прошествии некоторого времени, в течение которого Мерфи не издал ни звука и. даже не шелохнулся, Силия не утерпела и повернула к нему голову. И обнаружила, что лицо Мерфи, обычно желтоватого оттенка, сделалось пепельно-серым. Тонкая, уже бледная, полоска крови, прошлым вечером не обтертой, засохшей и частично обсыпавшейся, вилась по нижней челюсти и подчеркивала катастрофическое убывание цвета на лице Мерфи. Он томил Силию молчанием еще некоторое время и наконец сказал изменившимся, незнакомым ГОЛОСОМ:
– Мой приговор… спасибо.
Она поразилась тому, насколько сильное впечатление может произвести на праздного человека перспектива грядущей необходимости пойти работать.
– Моя маленькая булла при-лучения,[31] – трагическим тоном произнес Мерфи, – запечатанная не сургучом, а слюной восточного идола. Спасибо, спасибо…
Силия, ожесточив сердце свое, передала ему шпильку для вскрытия конверта. Первым побуждением Мерфи было поступить с этим мрачного цвета предметом так, как он поступал с ему подобным во времена, когда он получал некоторые деньги благодаря манипулированию со счетами, а именно – вскрыть конверт, не повреждая его, с помощью пара, глянуть на его содержимое, подивиться ему и положить назад в конверт, не читая, не знакомясь, так сказать, с этим содержимым подробно. Но кому, собственно, возвращать? Денег-то он за это не получит.
– А почему конверт черный? – спросила Силия. – А буквы на нем разных цветов?
– А потому что бог воров, планета[32]
Мерфи вытащил из конверта многократно сложенный лист бумаги и стал разворачивать. Когда развернул полностью, то оказалось, что послание сложено было в шестнадцать раз. Ну, а конверт черный потому, что черное это дело – отправляться кому-то на работу.