Мэри, или Танцы на лезвии

О чем говорили? Обо всем. Он рассказывал, я слушала – и наоборот. Чем хорошо виртуальное общение – никаких обязательств.

...Зато мои отношения с Максимом обострились – дальше некуда. Он стал вдруг подозрительным, нервным, постоянно проверял меня, звонил в самое неожиданное время, мог заехать в клуб, даже не предупредив. У меня возникло впечатление, что он старательно ищет компромат на меня. Возможно, я отчасти сама была виновата – переписка с Марго была бурной, и я никак не могла доказать Максиму, что это просто подруга, женщина, а не мужчина. Я показывала ему эсэмэски, пыталась рассказать то, что сама знала о Марго, – тщетно, Максим отказывался слушать, называл мои рассказы чушью и нелепым бредом. Я замкнулась, перестала упоминать о своей новой знакомой, старалась сделать так, чтобы наше общение было как можно менее заметно для Макса. Он злился, подозревал меня все сильнее, позволял себе выражать недовольство вслух, стал невоздержан на слова. Я терпела. Я действительно любила его и не хотела терять. В этот период даже Костя как-то уменьшил свою бурную деятельность и перестал появляться на горизонте. Меня это радовало – лишний раздражитель в наших и без того напряженных отношениях сейчас совсем ни к чему. Однако ничего не налаживалось, скорее, наоборот.

И однажды все закончилось скандалом. Макс ворвался ко мне в ванную, попытался вырвать телефон, я не дала. И тогда он с размаху дал мне пощечину. Этого оказалось достаточно. Я смочила горящую щеку холодной водой и сказала два слова: «Вон отсюда», – ровным спокойным голосом.

Макс, моментально отрезвев, начал извиняться, но я уже не слушала, молча выкинула ему под ноги его же спортивную сумку, дав понять, что с меня довольно.

Нестеров ушел через полчаса. Я лежала в комнате на кровати лицом вниз и мечтала умереть. Никто не бил меня по лицу – никто и никогда, это оказалось так унизительно... Но еще хуже было то, что он не пожелал выслушать, не поверил. Не захотел поверить – так правильнее. В голове стали вдруг рождаться какие-то строчки, я не поленилась, дотянулась до тумбочки и взяла блокнот и карандаш:

Он боялся обжечься —
Она догорела одна.
«Все пройдет, – улыбалась, —
Как грипп —
Никаких осложнений,
Не волнуйся.
А можно забраться к тебе на колени?»
Он не видел,
Что в светлых ее волосах —
Седина,
На душе —
Бурелом,
Ветер тянет тоскливую ноту,
А улыбка вот-вот соскользнет,
Словно сорванный флаг,
«Все пройдет, —
Повторяла она, —
Это просто сквозняк»,
Отвернувшись молчком,
Со слезами глотала заботу.
Он боялся обжечь —
Его тоже терзала вина,
Лишний шаг на краю —
Это чья-то судьба
На осколки
Танцовщицей сорвется в камин
С потревоженной полки,
Он пытался сберечь —
А она догорела
Одна...[1]

Я поставила точку и перечитала. Надо же как – за пару минут выложить в нескольких строках все, что наболело... Он меня бросил – или я его? Как теперь понять, откуда началось наше расставание – не с пощечины же? Нет, конечно, гораздо раньше. В тот момент, когда Макс перестал верить мне. В тот момент, когда он впервые посмел открыть мой почтовый ящик, взять со стола мой телефон, проверить историю в аське. Разве так поступают, когда любят? Разве любовь не основана на доверии? Почему же я никогда не позволяла себе усомниться в нем, в его чувствах, в его верности? И как мог он сомневаться во мне? Он давно решил уйти, мне так кажется. Давно – потому что еще во время сборов звонил мне и говорил какие-то глупости, предъявлял нелепые претензии, подозревал в измене. Может, у самого рыльце в пушку? Нет, не буду думать так – зачем? Пусть он останется для меня таким, каким я его знала. Не хочу думать о нем плохо.

...Я лежала дома пятеро суток лицом в подушку, не ела, не спала, только вставала покурить. От голода пошатывало, но я не обращала внимания. Телефон периодически звонил, но я не реагировала и на это, и в конце концов у него окончательно разрядилась батарея. Слава богу, наступила тишина. Интересно, а можно умереть вот так? Даже сигареты закончились, но вставать и идти за ними в ларек сил не было.

Именно в таком состоянии меня обнаружил Костя. Его охранники выбили дверь, так как на звонки я не отвечала, и Костя, вбежав первым, сразу упал на колени около кровати:

– Мария! Что с тобой, девочка? Что произошло? – Он бережно взял мои руки, начал целовать их. – Я тебя потерял, даже в клуб ездил, там твой мальчик сказал, что ты пять дней уже не приходишь и трубку не снимаешь. Что с тобой, девочка?