Мэри Поппинс для квартета

Я решительно кивнула. «Жадина-говядина»! Самая настоящая. Мой букет. Парням надо будет заехать, купить.

— Слушай, сфотографируй меня, а, — вдруг попросила дочь, хотя чего-чего, а фотографироваться я совсем не любила.

Маша кивнула. И мы так увлеклись: я, цветы, Томбасов, мы с Машей… Наш общий смех. Когда заглянул охранник, мы все пытались сфотографироваться все вместе. И у нас это не получалось.

— О, Вадим, ты кстати, — смеясь, проговорил Томбасов. — Сфотографируй нас, а то на селфи у всех изумительно глупые лица. Простите, дамы.

Дамы, хохотали и считали так же.

У Вадима было весьма ошарашенное лицо. Но приказ он выполнил, а потом проговорил:

— Опаздываем!

— Ох ты! — я попыталась заметаться, но меня подхватили под руку:

— Спокойно. Без нас не начнут! Цветы доставили?

Вадим кивнул, одарив нас всех очень задумчивым взглядом.

Ехать, на самом деле, было недалеко. Так что мы прибыли не первыми, толпа собралась уже вполне приличная, ко и не пробирались по ногам в свой первый ряд. Кстати, это было бы весьма проблематично, потому что все проходы были заставлены стульями.

— Ух ты! Это — фоткать. И мне еще за сцену надо! Очень. — Маша подхватилась и унеслась. — Мама, есть идея!

Я только кивнула, будучи абсолютно уверенной в том, что дочь «Крещендовцам» не помешает.

Евгений был уже на месте. Рядом с ним сидел Слава с такой корзиной белых роз, что было странно, как он концерт из-за них увидит. Я обнялась по очереди и с тем, и с другим.

— Олеся Владимировна, вы — свет моих очей!

— Спасибо за платье, — улыбнулась я модельеру.

— Спасибо за ребят. Кстати, я вам еще одно придумал, подъезжайте. И смокинг готов.

— Что-то я переживаю, — тихо сказал мне Евгений. — Главное, чтобы эти лесные олени не переругались.

— Как поругаются — так и помирятся, — махнула я рукой, — главное, отправить их в отпуск. Через неделю. А то Леве и примкнувшему к нему Сергею только дай повод.

— Олеся Владимировна! — пророкотал знакомый голос.

— Григорий Петрович! Елена Михайловна! — я подскочила и радостно обнялась с выбравшимися из своего медвежьего угла хозяевами базы отдыха, что нас так выручили. — Позвольте вам представить Олега Викторовича.

Мужчины церемонно раскланялись.

— Я только потом поняла, кого вы к нам привозили! — У Елены Михайловны блестели глаза. — А мы даже спеть их не попросили.

— Зато сейчас наслушаетесь, — улыбнулась я ей, а про себя подумала, надо попросить Артура что-нибудь приятное на сайте написать. И фоток кинуть, где они «Катюшу» поют да спортом занимаются. Все реклама будет. Кстати, надо у Машки спросить, кто ей видео делал. Вроде бы она с редакторами настолько не дружила. А видео с базы отдыха нарезано было очень забавно. Как и остальные, что регулярно появлялись в соцсетях.

А вот мама не приехала. Хотя я и звонила, и приглашала. И билеты отправила. Жаль. Мысль о том, что с проектом «Спаси крещендо» мы совершенно перестали общаться. А если и случалось — то было сухо. И… не так.

Свет угасал. Появилась сияющая Машка:

— Мама! У меня получилось — супер. Меня, правда, строгие тетечки пускать не хотели. Вот как им объяснить, что я работаю! Но я смогла. У меня такие кадры — закачаешься. И видео!

— А кто-то не позволяет ребенку этот труд оплатить! — прошептал мне на ухо Томбасов. — Мало того, что эксплуатируем девочку, так еще и безвозмездно.

— Надо узнать, кто ей ролики пилит. И вот туда точно денег заслать, — ответила я, решив, что сегодня меня ничего не сможет вывести из состояния восторга и любви к миру. Загрызать я буду с понедельника. Вместе с Клео — как раз клип снимать будем.

— Кстати, — прошептала Машка. — Мои видео будет использованы при монтаже клипа. ЕЕЕЕ!

— Ура! — тихо проговорила я. Шли первые такты первой песни. И я замерла в предвкушении, волнении. Томбасов чуть сжал мою руку. Успокаивая и безмолвно обещая поддержку. И… Я просто закрыла глаза и погрузилась в музыку. И она подхватила нас всех: зрителей, оркестр, самих парней, океанской волной утащила за собой, в какой-то восторг от этого мира и самих себя. Остались яркие мазки, как на полотнах сюрреалистов. Вот такты «Крылатых качелей» — и зал замирает, чтобы потом, беззвучно, потому что невозможно совершенству помешать хоть одной нотой, но подпевает. Вот Евгений проживает с парнями лесного оленя — и все получается, от первой до последней ноты. А когда последним аккордом грянуло лихое, разухабистое, отчаянное, просто наотмашь «Эх, раз, да еще раз…» У меня просто сердце резануло, когда Лева нежно, по краешку, уходя в беззвучие пропел: «Это просто. Ничего. По любви поминки. Иииии». И дальше они сорвались в какую- то безумную цыганочку, от которой нас всех просто подкинуло. Когда затихли последние звуки, зал несколько секунд молчал. Парни тоже стояли на сцене, какие- то странно ошарашенные, не шевелясь. По-моему, не дыша. А потом… зрители просто взорвались. Мы переглянись с Машкой, подскочили — и кинулись обниматься. Хорошо хоть романс был последним перед антрактом. Потому что после него ни воспринимать, ни петь было просто невозможно.