Мэри Роуз

— Своего брата? — пролепетала Джеральдина. — Сильвестра?

— Он на борту, — ответила Фенелла и замолчала, не проронив больше ни слова.

Они пронеслись мимо их дома, мимо руин «Оошиз ОеЬ>. Там, где открывалась бухта, она увидела крепость и массы людей, стоявших на берегу и недоуменно таращившихся на серую поверхность Солента. Битва бушевала к югу от крепости, у побережья острова Уайт. Зоркие глаза Фенеллы разглядели галеасы Энтони. Они делали именно то, ради чего он их строил, они давали отпор французским галеасам, были быстры и маневренны, отбросили назад первую линию, и парусники, очень медленно продвигавшиеся вперед из-за слабого ветра, могли укрыться под их защитой.

Энтони все продумал и построил на своей верфи, словно это было самое обычное дело. Он обладал потрясающим талантом, предназначенным для того, чтобы двигать мир вперед. Так же, как Тиндейл со своей Библией подтолкнул вперед Церковь Англии. И так же, как Тиндейла на его пути поддерживал верный Кранмер, Сильвестр поддерживал Энтони. Возможно, жить в мире с таким талантом слишком тяжело, потому что люди не способны спокойно воспринимать то, что так не похоже на все остальное.

«Мэри Роуз» находилась перед сражающимися флотилиями, и на виду осталась лишь треть ее правого борта да мачты. Она не могла отойти от того места, где стояла на якоре, дальше чем на три мили, когда на нее обрушился порыв ветра, которого оказалось достаточно, чтобы покончить с ней.

— Вон моя лодка.

Фенелла остановила повозку. Смысла не было абсолютно, да и лодка была слишком велика, чтобы управлять ею в одиночку, но она не могла остановиться. Что ж, она хотя бы будет там, вместе с двумя мужчинами. Женщина прыгнула в лодку.

— Я с тобой!

— Ты останешься здесь, — заявила Фенелла. Она не испытывала уже даже гнева. — Мне не нужен лишний вес, и кто-то должен присмотреть за повозкой.

Даже без веса Джеральдины она с трудом столкнула лодку в воду с усыпанного галькой берега.

Джеральдина расплакалась, но возражать не стала.

— Я люблю его, — выдавила она из себя. — Я думала, что не способна любить. Я постоянно мерзла, а он меня так хорошо согрел. Я не хочу, чтобы он умер. Я не хочу, чтобы умер мой брат.

— Мне пора отчаливать, — сказала Фенелла. — Ты умеешь управлять повозкой? Тогда сделай одолжение, поезжай в Саттон-холл. — Осознавая, что произошло с Энтони и Сильвестром, она терзалась мыслью о том, что придется вернуться ни с чем, а потом еще возиться с Джеральдиной. Это было невыносимо.

Соперница кивнула.

— Он не любил меня, правда? Он хотел причинить мне боль, потому что я причинила боль ему. Он даже сказал мне об этом, но я ведь никогда не слушала никого, кроме себя.

— Он хотел причинить боль твоему мужу, — возразила Фенелла, садясь в лодку, и тут же вспомнила, что говорил ей Энтони: «Я хотел ударить ее, потому что она ударила меня. Насколько постыдно мое поведение, я заметил только тогда, когда было уже слишком поздно».

— Роберту? — удивилась Джеральдина. — Но при чем здесь Роберт? Роберт, бедолага, так любил Энтони. Я ревновала к вам обоим. И о том, чтобы раскрылась тайна корабля с Библиями, позаботилась я.

— А с местом забытых? — Услышав собственный голос, Фенелла испугалась. — Идея с умирающим мальчиком такого же возраста, как Ральф, — это тоже ты?

— Только не говори, что Энтони думал, будто это Роберт! — закричала Джеральдина. — Он поэтому его и убил? Но ведь Роберт даже не поверил в историю с Ральфом!

— Энтони, Сильвестр и я, — бесцветным голосом ответила Фенелла, отталкивая лодку от берега, — мы верили в нее, и да, наверное, поэтому и умер твой муж.

Может быть, Энтони не верил в это. Может быть, он убил Роберта Маллаха в действительности только ради того, чтобы спасти «Мэри Роуз», но, если это было и так, Фенелла не хотела знать об этом. Она сосредоточилась на работе весел, радуясь тому, что для этого требуются все ее силы. Если Джеральдина что-то кричала ей вдогонку, она не слышала этого. И без того на берегу кричали, звали и плакали слишком многие люди, которые вынуждены были наблюдать, как у них на глазах умирают семьсот человек. И словно эхом над спокойной гладью воды парили слова: «Гордецы вы и богохульники, жители Портсмута! Вы потеряете свой гордый корабль, а с ним и лучшую свою молодежь».

Фенелла не испытывала ни страха, ни надежды, когда гребла к тонущему кораблю, прикладывая максимум усилий. Она испытывала лишь одно-единственное желание: быть рядом с ними. «Дети верфи. Люди эпохи Ренессанса. Привет, проклятая гора, я Фенхель Клэпхем, и там, где я, — там всегда будут Энтони Флетчер и Сильвестр Саттон. И всякий раз, замерзая, я буду спрашивать себя: было ли холодно вам, когда вы умирали?»