Мэри Роуз

— Глупости! — воскликнула Фенелла и вдруг заметила, как поседели волосы, выбивавшиеся из-под чепца Ханны. — Сильвестр не тот человек, который способен оттолкнуть женщину только потому, что ее молодость уже позади, в отличие от…

Ханна желчно расхохоталась.

— От короля, ты хочешь сказать? Нет, это уж точно. Сильвестр не какой-то там вечно токующий тетерев, а лебедь, отдающий свое сердце лишь однажды.

— Ну вот, именно это я и имею в виду, — обрадовалась Фенелла. — Так почему же он не женится на женщине, которой отдал свое сердце, не будет заботиться о ее детях и, если того захочет Господь, не родит с ней еще детей?

Глаза Ханны сузились.

— Ты пытаешься меня одурачить или действительно не знаешь?

— Зачем мне тебя дурачить? Сильвестр никогда не хотел жениться, потому что пообещал Энтони защитить меня с помощью помолвки. Но мы уже слишком долго пользуемся этой его дружеской услугой. Если Энтони не женится на мне, то в этом виноваты, конечно же, не ты и не Сильвестр.

— И ты хочешь сказать, что Сильвестр хочет этого? Чтобы Энтони женился на тебе? — Ханна по-прежнему пристально смотрела на нее прищуренными глазами.

— А чего же еще? — не поняла Фенелла. — Мы с Энтони — два человека, которых он любит в своей жизни больше всего на свете, и он сделал все, чтобы облегчить наш путь. — Как это обычно бывало, она заметила, что сказала лишнее, уже после того, как слова были произнесены.

Ханна не стала слушать ее извинений, расхохоталась.

— Точно, Фенелла, вы — два человека, которых он любит в этом мире больше всего на свете!

На следующий день Ханна как ни в чем не бывало снова пекла с ней и тетушкой хлеб, но, когда Фенелла загружала повозку, тетушка отвела ее в сторону.

— Я-то думала, что сын моей сестры поступает с тобой, как подлец, — произнесла она. — На самом же деле он повел себя, как человек чести. Скорее он ведет себя, как подлец, с той несчастной, которая рыдает у бочонка с солью.

От удивления Фенелла не могла произнести ни слова. Тетушка рассмеялась.

— Не смотри на меня так, словно я вот-вот откушу твою растрепанную голову, гребешок. Ты, счастливица, могла выбирать между двумя самыми лучшими парнями на всем туманном острове, но за то, что ты выбрала не золотую треску, а черную морскую звезду, я на тебя не в обиде.

— Правда?

Микаэла перестала улыбаться.

— Да, — ответила она. — Черная морская звезда, может быть, и таскает за собой огромную глыбу, но, если хочешь знать мое мнение, человек, в душе которого плещется такое море, стоит того, чтобы таскать тяжкий груз. Хоть я и сержусь на него за то, что он делает из всего тайну. А на тебя с треской — не меньше.

Фенелла бросила хлеб в повозку и обняла Микаэлу.

— Вы правы, — сказала она. — Но злиться можете только на Энтони и меня, но не на Сильвестра, который просто играл в нашу игру, потому что хотел нам помочь. Я счастливица, это правда, но я никогда не могла выбирать между ними. Мы с Энтони были парой, с тех пор как впервые встретились на верфи, и ровно столько же Сильвестр для нас лучший друг, которого только может желать человек.

Тетушка Микаэла высвободила руку и дернула себя за нижнее веко, пристально глядя на Фенеллу.

— И ты действительно веришь в то, что говоришь мне? Ты хоть иногда пользуешься своими светлыми глазенками для того, чтобы видеть, или только для того, чтобы утонуть в бездонном взгляде своего возлюбленного, а?

Фенелла, ничего не понимая, уставилась на нее и вдруг осознала, что Микаэла по-прежнему красавица, хотя она ничего не предпринимала для того, чтобы разгладить морщины на лице или спрятать растущие в ушах волосы.

— Не знаю, — сказала она. — Иногда я опасаюсь, что четко вижу только Энтони, а все остальное — несколько размыто.

— Кажется, это действительно так и есть, — проворчала тетушка. — Черная морская звезда слеп, пока смотрит не на корабль, он и тебя заразил своей слепотой. Да благословит Господь вас, слепцов, да чтобы эта слепота не стала ни вашей погибелью, ни погибелью третьего слепца, за компанию. Если уж ему обязательно кого-то наказывать, то пусть задаст трепку холодной медузе в Лондоне, той ни от чего не бывает больно.

— Холодная медуза в Лондоне — это Джеральдина?

— А кто же еще? — нахмурилась тетушка. — Ты знаешь еще кого-нибудь, у кого там, где у всех остальных сердце бьется о ребра, нет ничего, кроме холодной вязкой массы?

— Нет, не знаю, благодарение Богу! — воскликнула Фенелла. Когда-то она знала еще Ральфа Флетчера, но того не стало.

— Только не говори ее отцу, что я называю его обожаемую дочурку медузой, — попросила Микаэла. — Он не виноват. Несчастный глупец не может разлюбить ее, хоть и молчит, чтобы не сердить нас. Несмотря на все, что она сделала, дочь для него — самая яркая звездочка на небе.

— Это сделала не она, а ее муж, — вяло попыталась защитить Джеральдину Фенелла.