Мери-Сью

- Как-то никогда я не задумывался о будущем. О профессии. Рос я блаженстве свободной жизни и неге родительской любви. Единственный и долгожданный сын у них. Оба они из весьма состоятельных и благородных родов. Мне надо было бы стать достойным продолжателем традиций и проводить свои дни в составлении стихов, вытье песен и лунных танцах. Но я не хотел. Я мечтал стать другим. Когда я выбрался в обычный мир, то узнал, что ничего не стою. Я никому не нужен, точнее нужен многим, как красивая шкурка или карманный охранник. Тогда мне пришлось первый раз загрызть человека. Ничего он оказался довольно вкусным, - Рига облизнулся. Но это не вызывало у меня неприязни. Сколько бы он не говорил плохого о людях, но не считал их мусором или кормом. - Но все время бегать и бояться было не по мне. Я решил, что надо обзавестись официальным статусом, чтобы работать. Так и сбылась моя мечта о профессии. Я стал ищейкой, а также я нашел напарника. Начинал-то я под командованием Галика. Он обучил меня всему. Ты же понимаешь, что выслеживать добычу и преступников вещи разные.

- Нет, не понимаю, - я мечтал слушать и слушать дальше. Как это все ново, ярко и чудесно. Это тебе не история несчастного менеджера по продажам телефонов.

- С начало надо понять, что нельзя испытывать к преступнику никаких посторонних чувств. С моей стороны должно быть только одно. Это желание поймать. Любой ценой поймать и схватить. Когда все мои внутренности заполнит это желание, то надо подумать о том, что преступник тоже человек. А затем надо понять, какой он. Что в нем самое главное. В каждом нарушителе главным является желание убежать. Я ведь ловлю именно тех, которые бегут. Но вот причины побегов могут быть разными. Самым легким мотивом является просто страх наказания. Страх гонит и гонит, не давая подумать. Я лишь должен бежать и искать, а затем схватить.

- А что бывает кроме страха? - я жевал сухарик из запасов Галика.

- Самым тяжелым, - Рига дал понять, что не может выложить мне все секреты профессии, - является мотив защиты. Скажем, преступника пытается кто-то защитить. Мать своего ребенка, мужчина свою женщину. Вот тогда мне тяжелее всего. Здесь слишком сложно соревноваться с умом и отчаянием. Я проигрываю в половине случаев. Да и я сам не люблю эти случаи. Как правило, тот который защищает, он весьма смелый и сильный человек. А вот защищаемые, то есть те самые преступники, запутавшиеся, мелкие люди. Это все очень сложно и может с непривычки ранить душу.

Рига еще подумал, а потом добавил:

- Хотя ранит всегда. Сколько лет этим занимаюсь, но ранит. Обычно вот это несоответствие и ранит. Ну, да ладно.

- Рига, а скажи, ты, сколько лет с Галиком? - мы старались говорить потише, чтобы никого не разбудить.

- Почти двенадцать, - Рига вытянул ноги или лапы, уж не знаю, как правильно. Я все ждал будет ли он вылизываться. По идее волки это делают. Но спрашивать было неудобно. Вдруг обижу.

- А давно вы так? В свободном поиске?

- Почти два года, - Рига повернул голову и глянул на меня своими длинными глазами. Глупо описывать чужие глаза, как длинные. Но у него они именно такие и были. Длинные и черные. Но, что меня удивило и заворожило, а может и расположило к нему, в глазах нет вечности, боли или одиночества. В них веселье и ярость жизни.

- Рига, а Мамбиок он откуда?

- Он лучший в мире утешитель. Понимаешь, каждой команде положено иметь утешителя.

- Погоди, ты о чем? - я совсем не представлял фея в качестве утешителя.

- Как о чем? - волк опять повернулся на другой бок. - О команде. Мы ж работаем по разрешению. Ты откуда думаешь мы заказы берем? Это ж королевское правосудие. В команде начальник, ищейка и утешитель.

Если зачем начальник и зачем ищейка мне было ясно, то вот про утешителя я терялся в догадках.

- Преступника, когда ловишь, то часто ему требуется утешение. Ведь преступления совершают люди больные. Им действительно нужно душевное утешение. Мамбиок так много и тяжело работает, что в обычной жизни он маленький и капризный тип.

- Хмм, - я совсем по-новому посмотрел на поведение фея.

- А ты не знал? - Рига трансформировался в человека. Я и не знал, что он так умеет. Я думал, что он волк.

- Нет, - я жадно разглядывал волка-человека. Удивительно поджарый, скуластый, жесткий, целеустремленный, с душою волка и своими необыкновенными запоминающимися глазами.

- Это я тренируюсь, - объяснил Рига. Теперь он опять стал волком. - Мне полезно пытаться как можно дольше удержать образ человека. Я могу продержаться суток пять, потом все равно ухожу в свою истинную сущность. Быть человеком излишне сложно для меня. Я не удерживаюсь в образе человека именно из-за сложности в душевном плане. Слишком много у людей лишних чувств.

- А у тебя таких нет? - я в ошеломлении лишь переспрашивал, даже не мыслил о том, что он мне сказал.

- Нет, конечно. У людей я тебе говорю много разных чувств, недоступных моей душе. Например, страх или жадность, - Рига опять стал человеком.