Мэрианн. Минуя войну

Вот он, мой дом. Для кого-то обитель правосудия, для кого-то далёкая мечта, но он мой. Химеры и грифоны как самые преданные друзья всегда рады, скалясь в широкой улыбке. Как же легко и свободно дышится… С арки врат я не сводил взгляда ещё издали. Зубчатый карниз издали выглядел словно чешуйки бабочки. Мелкие и незначительные, но вблизи стали видны каждая из небольших ниш. Высокие окна украшают арки с лепнинами, между которых взмывали ввысь тонкие колонны, удерживающие на себе тяжёлые площадки открытых балконов. И это только нижний ярус. Изучая снизу вверх каждый нюанс великого целого, взгляд не может остановиться и рассмотреть что-то одно, теряясь в многообразии скульптурных, монументальных и буквально резных деталях, неотрывно сливающихся со спокойным и молчаливым единством целого.

Если снаружи дворец говорит со зрителем с помощью камня, то изнутри он нежно шепчет убранством и отделкой. И то и другое в конечном итоге подобно симфонии ремесленника и художника. Как же хорошо дома.

Вместе со мной в покои вошли слуги, помогая раздеться с дороги и набирая в умывальню горячей воды. Стоит иногда выбираться в походы, только ради того, чтобы ощутить разницу между студёным ручьём, приёме в гостинице и в родном доме. Блаженно закрыв глаза лежал широкой и глубокой бадье. Кто-то сказал бы, что сейчас не хватает женщины рядом, но мне опротивела сама мысль о подобном. Сквозь закрытую дверь было слышно, как слуги готовят стол к ужину в покоях. Поморщившись, решил что надо подумать о чём-то другом, пока мыслями и фантазиями не начал овладевать голод иного плана. В последнее время слишком часто мысли уходили далеко не в рабочее русло. Надо будет что-то с этим придумать.

К кабинету шёл с некоторым предвкушением. Что же успело произойти в мире, раз даже моя женщина всё же посетила Герфельд? Как и заведено, коробка с письмами о новых гениях была самой большой. Даже жаль, что вероятность нахождения хоть пары стоящих в них крайне мала. Следующая коробка, со внутренними вопросами была хоть и меньше, но не на много. Но ни та, ни другая по большому счёту не волновала меня. Оттягивая момент, смотрел на третью, со срочными письмами и донесениями, не терпящих отлагательство. Занятно, но не удивительно, что сейчас она была заполнена больше, чем обычно. Налив себе в бокал виски для поддержания духа, сел за стол.

Так, несколько писем от Алана, десяток от командиров рубежа, среди которых так же от вверенных солдат и от леди Кларис… И одно он княжны. Любопытно, что стоит сургуч Сициад, а не Фрайфола. Разумеется, начал с него.

Теодор мёртв?! Раз так, да здравствует новый король. Маттео всю жизнь засматривался на его место. Но как это произошло? Почему письмо от Мэрианн, а не от нового короля? Она же не могла убить Теодора? На вряд ли, её бы так легко не отпустили. Во что ты ввязалась на этот раз?

В письмах Алана к сожалению не было ничего нового. Он предупреждал о маршруте дочери, на сколько успевал. У меня это вызвало улыбку. Отличный он, никогда не говорит, что делать, даже не советует и не рекомендует, только делится информацией, позволяя действовать на своё усмотрение. Вот только жаль опоздал. Письма остальных просматривал не вчитываясь. Ничего нового, но уже слишком поздно. Не будь я в походе, то узнал бы всё своевременно и успел бы принять меры. Как минимум, выехал бы княжне на встречу и расспросил о Теодоре, о том, что и как произошло. Другой вопрос, рассказала бы она?

Следующей нужно было разобрать донесения о внутренних делах королевства. Работу короля никто не отменял. Зато никто не мог и отнять у меня последний способ расслабиться и успокоиться. В тот же день велел сообщить Мартину, что я вернулся.

Орган уносил куда-то далеко, но вместе с тем именно он понимал то, что таилось глубоко во мне. Возвышенные раскаты провожали к самому естеству сознания. В нём были и звон капели о мостовую, и легчайшее дуновение ветра и тут же, неразделимо, шквалистый ураган смерча и града. Звук начинался издали. Едва касаясь, усиливал напор, приступая к ощутимым прикосновениям, не успокаивая, но лаская. Проникая под кожу, разносился подобно тысячи мельчайших игл. Пронзённая ими кожа горела, а под ней кипела кровь. Но звук не утихал, всё нарастая и продолжая будоражить. Тьма внутри слишком ужасающая для мира, но это моя тьма. И сейчас именно раскаты органа позволяли вытащить её наружу. Не прятать, не загонять, а позвать, позволяя выйти, подавшись за вниманием.