Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки

Жизнь —
Я оба твои направленья,
но все же больше существую в холоде мороза.
Сильная, как на ветру сеть паутины,
Оттягиваемая больше книзу.
Как-то сохранясь,
Те капельки света имеют краски,
что видела я на картинах, — ах жизнь,
они тебя надули…
Паутинной нити тоньше,
простого проще, —
она цеплялась,
удерживаясь крепко на сильном ветре
и опаленная скачущими жаркими огнями, —
жизнь, в которой я одновременно
сосуществую в обоих направленьях —
но как-то остаюсь висящей,
оттягиваемая книзу,
и оба направления меня терзают.

"Нас на самом деле совершенно не интересовало, кем она была, — говорил потом Ростен, — в реальной жизни она очень отличалась от созданного стереотипа. С нами она была само очарование. Такое странное человеческое существо… Ей нравилась поэзия. Для нее это было кратчайшим путем. Она с интуицией поэта понимала, что это прямая дорога к сути переживаний".

А Артур Миллер оказался… университетским товарищем Нормана. И, столкнувшись у Ростенов в гостях, Мэрилин и Артур очень скоро поняли, что их тянет друг к другу еще сильнее, гораздо сильнее, чем несколько лет назад.

В ту пору Миллер считался, наряду с Теннесси Уильямсом, одним из лучших драматургов США. Пьесы Миллера "Все мои сыновья", "Смерть коммивояжера", "Суровое испытание" (в постановках — обычно "Салемские ведьмы" или "Салемские колдуньи") принесли ему Пулитцеровскую премию, две премии Объединения нью-йоркских театральных критиков и еще по две престижные премии — имени Дональдсона и имени Антуанетты Перри ("Тони").

"Суровое испытание", в основе которого был исторический сюжет — расправа над обвиненными в колдовстве женщинами в XVII веке, вышло в разгар "охоты на ведьм" в США 50-х годов XX века и было полно злободневных намеков на Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, возглавляемую сенатором Маккарти.

A. Mиллеp

Из-за этого Артур попал в "черный список" Голливуда и под колпак Комиссии. А ФБР еще раньше взяло его на карандаш, потому что подозревала Миллера в сочувствии коммунистам, хотя членом коммунистической партии он никогда не был.

Дружба с Миллером привлекла внимание ФБР и к Мэрилин. К тому же, когда она была с Норманом Ростеном на концерте советского пианиста Эмиля Гилельса, маэстро поцеловал ей руку и пригласил в гости в СССР.

Сводки следивших за Мэрилин Монро агентов ФБР (полностью рассекреченные лишь спустя 50 лет после ее смерти) указывают на то, что она не прочь была принять приглашение и в апреле 1955 года подала в Посольство СССР в Вашингтоне запрос на получение советской визы.

С этого момента за актрисой следили уже постоянно. Впрочем, следили тогда едва ли не за всеми более-менее видными американцами. Содержание большинства доносов на кинозвезду было попросту смехотворным. И очень сомнительно, что ее сопровождали повсюду "поклонники в штатском", как Мэрилин казалось в последние годы; скорее всего, это давала себя знать не отпускавшая ее с юности мания преследования.

Развитию романа Артура и Мэрилин едва не помешало нечто, обратившее помыслы актрисы в совсем другую сторону, — правда, всего на несколько дней. В Уэстон, где она гостила у Гринов, прибыл тогдашний владелец журнала "Look" Гарднер Коулз. У него было важное поручение от миллионера Аристарха Онассиса, главного олигарха княжества Монако и ближайшего советника князя Репье. Уже некоторое время миллионер и князь обсуждали возможность женитьбы последнего на какой-нибудь кинозвезде — чтобы вернуть Монако в глазах мирового сообщества былой блеск, несколько поутраченный после Второй мировой. Хитрый делец-царедворец колебался между кандидатурами Грейс Келли и Мэрилин Монро. Коулза попросили узнать у Монро, как бы она отнеслась к перспективе стать княгиней Монако. Мэрилин не имела ничего против.

И, похоже, уже успела представить себя на троне до того, как Коулз довольно скептично спросил: "А вы уверены, что князь захочет на вас жениться?"

"Дайте нам с ним пару дней наедине и, уверяю вас, он захочет!" — ответствовала актриса. Но прошло чуть больше педели, и мир облетела новость о помолвке князя Репье с Грейс Келли…

И Мэрилин вернулась к велосипедным прогулкам с Миллером по Бруклину, к поцелуям украдкой — отношения с Артуром она в течение долгих месяцев тщательно оберегала от прессы — и к бесконечным угрызениям совести.