Мерлин

Я разил всякий раз, как замечал незащищенный участок тела, без устали, словно жнец перед надвигающейся грозой. Я собрал богатый урожай, но жатва не доставила мне радости. Люди падали под моим сверкающим клинком или под копытами моего скакуна. Другие дико кричали, лишившись руки или ноги; закаленные воины вопили от ран. Я видел некогда прекрасные лица — загорелые, обрамленные светлы­ми волосами, с глазамй цвета зимнего льда — искаженными гримасой боли, израненными, залитыми кровью.

Однако, сколько б я ни убивал, врагов меньше не становилось. Они лезли со всех сторон, размахивая зазубренными топорами. Один из их предводителей с оглушительным воплем прыгнул к моей лошади и, обхватив ее рукой за шею, замахнулся на меня топором.

Я откинулся в седле. Окровавленное лезвие рассекло воздух там, где только что была моя голова. Я сделал выпад, и острие меча во­шло ему под ребра. Он с криком выронил топор и, уже падая, обеими руками повис на моем мече в надежде увлечь меня на землю. Меня тащило вниз, и один из его товарищей в остервенении поднял топор, чтобы рассечь мне череп.

Я видел, как лезвие взмыло в воздух. В следующий миг из запяс­тья врага хлынула кровь и топор отлетел прочь. Это подоспел на вы­ручку Пеллеас; уже не впервые за этот день его меч избавил меня от смерти. "Будь с королем!" — крикнул я, вырывая у мертвеца меч.

Пеллеас повернулся и поскакал вслед за Аврелием. Тот во весь опор мчался вперед, оставляя за собой груду поверженных тел.

Бритты бились, как богатыри. Не было еще войска доблестней... Но мы не могли переломить ход битвы. На место поверженного врага вста­вали четверо новых; мы поразили тысячу, но оставалось еще пять. Тем временем наши храбрые соратники гибли в безжалостной бойне.

Враг уже полностью окружил нас. Аврелий приказал поворачи­вать. С этого начинается разгром войска. Поняв, что мы обречены, мы бросились на прорыв. Не знаю, откуда взялись у нас силы, но с молит­вами и ругательствами, сжимая сломанные клинки, мы вновь отбро­сили вопящих берсерков.

Хенгист в ярости бросил на нас остальное воинство; всех, кроме хускарлов — своей личной дружины, куда отбирали самых сильных и страшных саксонских воинов. Он хотел окончательно раздавить нас.

Враги бежали через реку навстречу нам, и на их лицах было упо­ение ненавистью. Неприятель медленно сминал наши ряды. Головы наших соратников уже торчали на верхушках длинных вражеских ко­пий. По воздуху плыл запах горящей плоти. Хенгист праздновал побе­ду, не дожидаясь конца сражения.

Однако праздновал он рано, потому что битва еще не закончилась.

Первым это увидел Аврелий.

— Утер! — вскричал он. — Утер взял в плен Хенгиста!

Как он заметил это в гуще сражения, сказать не могу. Однако я поднял глаза, взглянул на противоположный берег — враги оттесни­ли нас на возвышенное место, с которого мы начали сражение, — и увидел, что украшенный конскими хвостами штандарт Хенгиста те­перь окружила конница, и бой закончен. Остальные всадники Утера во весь опор летели к реке наперерез войску, спешившему на выручку своему предводителю.

Не знаю, когда Хенгист понял свою ошибку, но, думаю, осознание пронзило его, как холодная сталь под ребра, когда он оглянулся и увидел конницу Утера на полном скаку.

Мы же почувствовали, что в битве, казалось, уже проигранной, на­ступил перелом, и ринулись вперед. И тут, словно по волшебству, противник рассеялся.

В тот же миг удача отвернулась от неприятеля. Аврелий, не теряя ни минуты, пришпорил коня, схватил королевский штандарт и, разма­хивая гордым орлом, устремился к реке.

Великий Свет, мы спасены!

Аврелий наступал быстро и беспощадно. Уцелевшие конники мол­ниеносно сплотились вокруг него и ударили в спину отступающему врагу.

Бесславное дело — добивать бегущего неприятеля. Бесславное, но необходимое.

Варвары оказались по грудь в воде между двумя войсками. Они не могли ни двинуться вперед, ни отступить. В их рядах началось смяте­ние, затем хаос. Хенгист был в плену, его телохранители убиты или связаны.

Странное дело с этими варварами: стоит взять в плен предводите­ля, как они разом теряют боевой дух. Убей его — и они будут сра­жаться за честь сопровождать его на Валгаллу. Но, когда он оказыва­ется в плену, впадают в оцепенение.

Словно у них один мозг, одна воля — воля и мозг предводителя. Без него они сразу поддаются отчаянию и страху.

Вот почему, несмотря на численное превосходство, несмотря на то что наше войско было почти разбито, едва Утер поднес клинок к гор­лу Хенгиста, победа перешла к бриттам.

Бой продолжался отдельными островками: ирландцы и пикты сра­жались вокруг своих вождей, но с ними удалось быстро разделаться. Последуй их примеру саксы, Утер не терзался бы сейчас, не зная, что делать с пленниками.

Разумеется, Аврелий не собирался брать пленных: бой шел не на жизнь, а на смерть. Если бы верх взяли саксы, они б не пощадили ни­кого. В пылу боя воин убивает без колебаний, однако немногие циви­лизованные люди способны зарубить безоружного и связанного чело­века.