Мерлин

— Ждать придется не так долго, — быстро вмешался я, — и есть много мест, где вас рады будут принять. Можно вернуться в Дивед или...

— Нет, — твердо ответил Аврелий, — мне не следует селиться ни у одного из королей. Надо искать что-то еще.

— Где же это будет? — полюбопытствовал Утер. — Не в Лондоне же!

— Предоставьте это мне, — молвил я. — Есть место, где вас при­мут сообразно вашему сану и окружат роскошью.

Утер поднялся. Его устроил мой план или, по крайней мере, прель­стила перспектива ничего больше не решать до завтрака. Он направил­ся в свой шатер, я тоже встал.

— Мерлин. — Аврелий подошел и взял меня за плечи. — Я упрям и необуздан, но ты — сама выдержка. Спасибо за терпение, друг. И за мудрый совет.

Верховный король по-братски меня обнял и вышел объявить сво­им вождям, что они могут возвращаться домой на время страды, а он приглашает их всех в Лондон на Рождество, когда и примет корону.

— Рождество, это когда? — спросил Кередигаун.

— Зимний солнцеворот, — отвечал Аврелий.

— А где вы будете до той поры, государь? — спросил Теодриг. — Куда отправитесь?

— Я еду с моим мудрым советчиком. — Аврелий с улыбкой заго­ворщика повернулся ко мне. — Время до восшествия на престол я проведу в молитве, бдении и слушании благочестивых наставлений.

Эти слова ошеломили всех не меньше, чем если бы Аврелий объ­явил о решении отречься от престола и принять постриг. Вожди пере­глядывались и говорили, что в жизни ни о чем подобном не слыхива­ли. Аврелий оставил их в растерянности хлопать глазами.

— Я призову вас, как приблизится время, чтобы вы были готовы явиться ко мне со всей учтивостью. — С этими словами он вернулся в шатер, а они остались смотреть ему в спину.

Более царственного жеста придумать было невозможно.

ГЛАВА 9

г

Разумеется. мне следовало видеть яснее. Надо было догадаться, к чeму все идет. Различить очертания, которые принимало грядущее.

Взор мой был по-прежнему ясен, я мог бы уберечь Аврелия. И главное, я должен был узнать за происходящим руку Морганы, на­правляющей мир по угодному ей пути. Все это я мог бы увидеть и по­нять.

Мог бы... Пустые, ненужные слова. Как горек их привкус на язы­ке. Произнося их, ощущаешь во рту желчь и пепел. Да, я виноват во всем.

Аврелий был так счастлив, так уверен в будущем. А я был так рад провести эти месяцы у Аваллаха и снова увидеть Хариту, что и не стремился заглянуть дальше. Не чувствуя угрозы, я позволил собы­тиям развиваться своим чередом. В этом была моя ошибка.

По правде сказать, я боялся Морганы, за что и поплатился.

Из Лондона мы направились в Инис Аваллах, загадочный Стеклян­ный остров древности, во дворец Аваллаха. По дороге мы останавли­вались, и везде нас встречали с почестями — весть о разгроме Хенгиста облетела землю, ею был пронизан воздух.

С Гвителином и его монахами мы распрощались в Аква Сулис, но Давида я уговорил поехать с нами и заняться наставлением Аврелия. Его не пришлось долго убеждать — он и сам был рад-радехонек пови­дать Хариту и Аваллаха.

Какая же это была встреча! Они бросились друг другу в объятия, и счастливые слезы покатились по их щекам. Думаю, они уже не наде­ялись свидеться, ведь столько лет прошло! Однако, как это случается с истинными друзьями, их взаимная любовь ничуть не потускнела от времени, и через миг после первых приветствий уже казалось, что разлуки не было вовсе.

После нескольких месяцев лишений и почти беспрерывных боев так приятно впустить в израненные души спокойствие Стеклянного остро­ва. Кончилось бабье лето, осень пришла в Летнюю страну, принеся с 330

собою дожди и ветры. Море затопило подножие холма, Инис Аваллах вновь превратился в остров. Дни становились короче и студенее, но сердца наши хранили свет, а дружба и любовь согревали в холод.

Днем Давид учил в большом зале. Почти все придворные и слуги Аваллаха собирались послушать, как мудрый епископ развивает уче­ние Сына Божия, Иисуса Христа, Господа и Спасителя людей, и про­сторный покой наполнялся любовью, светом и знанием. Аврелий, вер­ный своему слову, проводил дни в молитве и слушании у ног Давида. Я смотрел, как он возрастает в вере и милосердии, и душа моя ликова­ла, что у Британии будет такой Верховный король.

Велик царь, любящий Бога Вышнего. Еще до первого снега Авре­лий посвятил себя Богу и объявил своим знамением Честной Живо­творящий Крест Спасителя нашего Иисуса Христа.

Пеллеас день ото дня становился все беспокойнее. Однажды я за­стал его на крепостной стене: он смотрел в сторону Ллионесса.

— Скучаешь? — спросил я.

— Только сейчас понял, как меня тянет туда, — отвечал он, не от­рывая взгляда от южных гор.

— Так почему бы тебе не поехать домой?

Он повернулся ко мне. На лице его мешались боль и надежда, од­нако уста оставались сомкнутыми.

— Не навсегда. Просто я некоторое время смогу без тебя обойтись — поезжай к своим. Как долго ты их не видел? Поезжай.

— Не знаю, будут ли мне рады. — С этими словами он снова устре­мил взор в серую даль.

— И не узнаешь, пока не побываешь у них, — сказал я. — Езжай, время еще есть. Присоединишься к нам в Лондоне на Рождество.

— Если ты считаешь, что можно...