Мерлин

— Мы здесь воюем, государи мои. Мы сражаемся между собой, покуда саксы держат совет. — Слова эти, произнесенные столько пре­красной и уверенной в себе женщиной, отрезвили всех. — Да, это так. Или вы думали, что при вести о смерти Утера они сложат оружие и за­рыдают? Я скажу вам: они рыдают от радости. Они собирают рать и скоро придут сюда. — Она на мгновение смолкла. Все глаза были устремлены на нее. — Однако это вы знали и без меня, государи мои. Я пришла сюда не для того, чтобы повторять известное.

Она подняла руку, и Кадан, ее советник, вышел вперед, неся завер­нутый в ткань сверток. Он положил свою ношу ей на руки и встал ря­дом. Игерна выступила на середину церкви и подняла сверток, чтобы все могли его видеть. Затем начала разматывать ткань.

Блеснули золото и серебро, ткань спала, явив всем то, что я мог назвать и прежде: Меч Британии.

— Это, — сказала она, поднимая его, — меч Утера и Аврелия, однако прежде, давным-давно, он принадлежал первому Верховно­му королю Острова Могущественного. И с тех пор им владел каж­дый Верховный король, кроме одного (она имела в виду Вортигер- на), — ибо это меч Максима Великого, Императора Британии и Галлии.

Она медленно повернулась, чтобы все видели — это и впрямь зна­менитый меч императора. Свет из узких, высоко расположенных окон падал длинными косыми лучами, вспыхивая на лезвии и зажигая ог­нем резной аметист с орлом.

Да, короли узнали меч, это выдавала вспыхнувшая в их очах алч­ность. Дунаут даже нежно погладил рукоять своего меча, словно при­кидывая, каково это — владеть имперским клинком Британии. У дру­гих тоже пальцы дергались, а глаза так и ели холодное, длинное, по­блескивающее лезвие.

Игерна двумя руками подняла меч над головой. Все смолкли.

— Государи мои! Вот Меч Британии! Стыдно драться над ним, как собаки дерутся над костью!

Потом, опустив меч, она уперла его острием в пол, сложила руки на рукояти, медленно опустилась на колени и склонила голову.

Не знаю, как она молилась. Не знают и остальные. Однако, каки­ми бы ни были слова, немного столь сердечных молитв слышали эти своды.

Я и сейчас вижу ее, стоящую на коленях в кольце королей: синий плащ перекинут через плечо, гривна поблескивает на тонкой шее, длинные пальцы сплетены на золотой рукояти, чело касается самоц­ветного камня. Свет из окон окружал ее священным ореолом.

Если слова Игерны привели королей в смущение, то молитва за­ставила замереть. Только совсем уж бессердечный человек мог не устыдиться при виде этого целомудренного зрелища. Сознание вины заставило их всех онеметь.

Наконец, закончив молитву, она встала и, держа перед собой меч, медленно пошла вдоль кольца королей.

— Властители Британии! — провозгласила она уверенно и громко, — этот меч надлежит носить тому, кто никогда не искал возвыситься сам, кто яснее всех видит нашу страну, тому, чью мудрость ценят рав­но убогий и знатный, чью силу и отвагу воспевают в богатых чертогах и в бедной лачуге от края до края земли...

Игерна остановилась передо мной.

— Государи мои, я вкладываю этот меч в его руку, и пусть теперь тот из вас, кто мнит себя более достойным, отнимет его силой.

— Почему? — я осип от изумления.

— Потому что ты сам никогда бы себя не предложил.

Она повернулась к собравшимся и воскликнула:

— Кто вместе со мной принесет клятву верности нашему Верхов­ному королю?

Игерна опустилась на колени и, как повелось издревле, протянула руки к моим стопам. Короли переглянулись, но никто не последовал ее примеру.

Время тянулось медленно, и было похоже, что благородный по­ступок Игерны закончится позором. Короли упрямо не двигались с места. Их каменное молчание дышало вызовом.

Похоже, Игерна просчиталась. Их высокомерное презрение ко мне свело на нет ее прекрасный порыв. Я готов был зарыдать от жалости к ней.

Однако, когда уже казалось, что она сдастся, кто-то шевельнулся на противоположной стороне церкви. Я поднял глаза. Лот медленно поднялся на ноги. Мгновение он медлил, потом шагнул вперед, не от­рывая от меня глаз.

— Я клянусь в верности, — провозгласил он, и эхо гулко отозва­лось под высокими сводами. Он опустился на колени рядом с Игерной.

Лот еще больше, чем Игерна, изумил королей. Они смотрели, не веря своим глазам, и я тоже. Однако воли двоих мало, чтобы возве­сти человека на верховный престол.

Но тут Кустеннин тоже шагнул вперед.

— Я клянусь ему в верности, — зычно объявил он. Следующим тишину нарушил голос Теодрига. Оба встали передо мной на колени, за ними последовали их соратники. Затем встали Эльдофф Эборакс- кий и Райн Гвинеддский вместе со своими советниками, все они повер­глись к моим стопам и принесли клятву. К ним присоединился Кере- дигаун и его свита.

Будь это в другое время или окажись на моем месте кто-то иной, все могло повернуться иначе. Впрочем, думаю, то, что случилось в это ясное утро, было предрешено изначально.

Дунаут и Моркант с их отвратительной сворой были сильны. Я знал: они никогда не склонятся передо мной. Итак, короли раздели­лись, и противников моих было больше, чем сторонников.