Мерлин

— Никто не знает. Это случилось через несколько месяцев после гибели Талиесина, я как раз вернулась сюда жить. Мы с Лиле не были близки, но научились друг друга уважать и не ссориться. — Харита улыбнулась воспоминанию. — Ты ей нравился, Мерлин. "Как сегодня мой соколик?" — спрашивала она, когда тебя видела. Она любила брать тебя на руки, качать... — Она снова тряхнула головой. — Я ни­когда ее не понимала.

— Что с ней сталось?

— В последний раз ее видели в саду; Лиле очень любила свои яблони. Представляешь, многие саженцы она привезла из Атлантиды. Саженцы... в такую даль... сквозь все треволнения. И они прижились, плодоносят... так далеко от родины... — Харита сглотнула и продол­жала. — Было темно. Солнце село. Чуть раньше конюх видел, как она выезжала: она сказала, что едет в сад. Она подолгу бывала там. Когда она не вернулась, Аваллах отправил на поиски слуг. Они нашли ло­шадь привязанной к дереву и обезумевшей от страха. Ее круп был в крови, на холке зияли раны, словно от когтей дикого зверя, хотя прежде никто не видел подобных отметин.

— А Лиле?

— Ее так и не нашли.

— И вы никогда о ней не упоминаете.

— Да, — призналась мама. — Если ты спросишь, почему, я не смо­гу ответить. Просто кажется, что не надо о ней говорить.

— Может быть, ее унес волк или медведь, — предположил я, пре­красно понимая, что это не так.

— Может быть, — отвечала Харита, как будто такая мысль впер­вые пришла ей в голову. — Или кто-то еще.

— Ты не рассказала про Моргану, — напомнил я.

— Моргана — дочь Лиле и Аваллаха. Когда я впервые увидела Лиле, Моргане шел четвертый год. Это была очень красивая девочка. Мне она нравилась. Впрочем, я редко ее видела, потому что готови­лась покинуть Атлантиду, и это занимало все мое время. Помню, она играла в саду... и уже тогда с Аннуби. Она всегда была рядом с Аннуби.

— Сейчас она не с ним.

Харита задумалась.

— Да, наверное. Итак, после катастрофы мы оказались здесь, и она росла, как все дети. Я не очень обращала на нее внимание — у нее были свои интересы, у меня свои. Однако она за что-то невзлюбила меня, и мне всегда было с ней тяжело. Между нами возникла непри­язнь, я так и не поняла, из-за чего.

Когда появился Талиесин, Моргана попыталась его у меня отбить. Делала она это неумело, и у нее, конечно, ничего не вышло. Она толь­ко сильнее меня возненавидела. — Харита помолчала, тщательно подбирая слова. — Вот почему я думаю, что в смерти Талиесина ви­новна она. Не знаю, как все вышло, может быть, она хотела убить ме­ня. Во всяком случае, я всегда знала, что это ее рук дело.

Я кивнул.

— Ты права, мама. Аннуби сказал, что вина на нем, но он лгал.

— Аннуби? — В ее голосе была жалость и боль.

— Думаю, он хотел, чтобы я разозлился и прикончил его. Он меч­тает об избавлении, но я не мог этого сделать.

— Бедный, бедный Аннуби. Даже сейчас я не могу презирать или ненавидеть его.

— Аннуби теперь во власти Морганы. Его страдание безгранично.

— А ведь мы когда-то дружили. Однако наш мир изменился, а он остался прежним. Грустно. — Она подняла взор от гаснущих уголь­ков и улыбнулась печально. — Теперь ты все знаешь, сынок.

Она встала, поцеловала меня в щеку и ненадолго задержала руку у меня на плече.

— Я иду спать. Не засиживайся слишком поздно. — Она поверну­лась, чтобы уйти.

— Мама, — произнес я ей вслед. — Спасибо, что сказала. Она кивнула и ответила:

— Я не собиралась делать из этого тайны, соколик.

ГЛАВА 13

Я не стану рассказывать про обратный путь в Годдеу, замечу только, что все было иначе, нежели прошлой зимой.

То ли дело пу-тешествовать летом! И Аваллах, и Мелвис отправили с нами людей —

оба стремились заручиться дружбой могущественного со­юзника на севере.

Северяне желали того же. Настроение жителей переменилось, страх нарастал, медленно расползался по пустынным холмам, на­полняя сердца и умы. Я читал его в лицах тех, кого мы видели по до­роге, слышал в их голосах, ловил в шуме ветра, который, казалось, воет:

"Орлы ушли! Надежды нет! Мы обречены!"

Меня изумило, что перемена произошла так быстро. Да, легионы заметно поредели, но все-таки ушли не все. Никто не бросил нас на произвол судьбы. Да мы и никогда не рассчитывали только на Рим.

Спокон веков человек полагался на свой меч и отвагу своих соро­дичей. Pax Romānā, Римская империя — хорошо и прекрасно, но люди ждали защиты первым делом от короля и лишь потом от Рима. Зримый, живой король куда надежнее смутных толков о кесаре, что сидит на золотом троне в далекой неведомой стране.

Неужто мы так ослабели и размякли, что уход нескольких тысяч воинов поверг нас в панику? Если нас что и погубит, то только страх, а не вторжение разбойников-саксов и их размалеванных синей краской приспешников-пиктов. В конце концов, набеги случались и при римля­нах.

Теперь Орлы улетели. Что с того? Неужто Британии уже не стра­шатся? Неужто мы не в силах сами постоять за себя?

Я был убежден, что в силах. Коли Эльфин и Мелвис сумели со­брать дружины, сумеют и остальные. И в этом, а не в защите римских легионов, наше будущее. Я утверждался в этой мысли с каждой рим­ской милей, приближавшей нас к северу.