Мэррилэнд: первая звезда

— Роланд Леграс по прозвищу Дикий — наш отец. Андреа — его младшая сестра. Роланд после смерти бабки должен был быть коронован, но пропал… а Андреа не было ещё двадцати одного. Совет назначил опекуна, Герберта Легорийского. А он…

— Дай угадаю, решил захватить мир?

— Ну почти. Он начал обхаживать Андреа. А у неё, между прочим, уже была помолвка с княжичем Барсы, бабуля постаралась. То есть она была бабуля Андреа и Роланда, а нам, стало быть, прабабка.

— Я такой фигни в жизни не слышала. Долго выдумывал?

— Зря смеёшься, все так и было.

— Допустим. Но Андреа, вообще-то, там. А ты здесь.

— А! Ну да. Но я не знаю, как так вышло. Она пропала в один день. И ты тоже пропала. Все думали, что Герберт вас того… упокоил. Все, мы пришли.

Он привёл Асторию в кухню, самую настоящую средневековую кухню. Просторную, с каменным полом и закопчеными стенами. Широкий стол, медная утварь на стенах, несколько дровяных плит. Большие шкафы с посудой, ящики вдоль стен, открытый мешок с мукой. Раковины с грязной посудой, ножи, запах тухлятины. В отличие от спальни, кухня содержалась в относительном порядке и явно использовалась по назначению совсем недавно.

Дверь в конце кухни была самой обыкновенной, деревянной с витой металлической ручкой. По мнению Астории, так мог выглядеть встроенный шкаф или кладовая.

— Открывай, — скомандовал Роджер.

— Сам открывай.

— Я не могу, — признался юноша. — Меня она не признаёт.

— Что значит «не признаёт»? — насторожилась Астория.

— Ну… потом объясню. Коротко говоря, у меня доступа нет.

— А у меня, значит, есть?

— Надеюсь.

— Ты же Леграс.

— Есть пара нюансов. Астра, если ты не откроешь, они точно умрут.

Астра? Девушка вдруг пошатнулась, хватая губами воздух. Ее никто никогда так не называл… кроме отца, которого она видела только во сне. Давно, много лет назад. Когда она его ещё помнила.

Никто. Никогда. Даже Андреа, единственный ее близкий человек — ни разу в жизни.

— Астра?

— Тебя отец всегда так называл, — охотно пояснил Роджер. — Я был Роб, Ольберт — Олли…

Ей хотелось кричать. Олли… да, это имя что-то всколыхнуло в памяти, что-то очень неясное, смутное. Астория прислонилась к стене, дрожа.

— Эй, ты чего? — забеспокоился Роджер. — Не время для истерик! Давай, пробуй. Они умирают там, понимаешь? Открой чёртову дверь!

Астория дернула за ручку, ни на что не надеясь. Дверь отворилась ей навстречу так легко, словно и не была закрыта.

Глава 2. Нюанс

За дверью была лестница, ведущая вниз. И темнота. И запах — смрад, затхлость, вонь немытого тела. Астория отпрянула, борясь с рвотными позывами. Роджер оттолкнул ее и побежал вниз. Спустя мгновения раздался лязг металла, тяжелые удары, невнятные ругательства. Девушка так и не смогла заставить себя спуститься следом. Страх и отвращение были сильнее любопытства.

Снова торопливый топот ног, и Роджер появляется в дверях с человеком на руках. Женщиной. Девушкой, наверное. Со светлыми, почти белыми волосами, ужасающе грязными, спутанными, как мочалка. Очень худой, измождённой, с белоснежной кожей. На девушке обрывки рубахи и юбки, заскорузлые от грязи и пота. Роджер бледен, он закусил губу так сильно, что по подбородку стекают темные капли крови. Он очень осторожно укладывает свою ношу на стол.

— Что глаза разула? — зло бросает он оцепеневшей от ужаса Астории. — Сестра твоя. Живая. Напои ее.

И снова исчезает в проёме.

Астория нерешительно подходит к столу, стараясь не дышать. Девушка кажется совсем юной, впалая грудь тихо вздымается. Лицо очень тонкое, дрожащие ресницы, острый нос и ввалившихся щеки, потрескавшиеся воспалённые губы кажутся Астории смутно знакомыми. Не сразу она понимает, что девушка похожа на неё саму. Только измождена до крайности.

Сестра?

Асторию охватывает острое беспокойство. Она бросается к плите, хватает медный чайник — пуст. Лихорадочно переворачивает бутылки и чашки, потом догадывается повернуть рычаг крана одной из раковин. О счастье — из крана хлещет вода! Девушка подставляет чистый стакан, наполняет его до середины и возвращается к столу. Осторожно, тонкой струйкой вливает в рот сестры живительную влагу. Тонкая шейка вздрагивает. Сестра делает глоток, другой, а потом обмякает. Вода течёт по щеке и подбородку.

— Я сам! — раздаётся хриплый голос с лестницы. — Да не трогай меня, я сам!

В кухне появляется… нечто. Вернее, некто. Заросшее злобное лицо, острый смрад немытого тела. чёрные глаза, прищурившись, оглядывают кухню.

— Небо, — шепчет человек, оседая на пол и закрывая глаза рукой. — Солнце. Больно.

И падает.

— Он умер? — испуганно хватается за край стола Астория.

— Черт! Надеюсь, нет. Но он прав, столько лет в подземелье, глазам больно от света. Смотри, упрямый, сам дошёл. Олли, рыбья башка, попробуй только сдохни!

— Не дождёшься, — булькнул Ольберт.

— Что теперь? — перевела дух Астория.

— Ну… перенесём их в более удобное место.

— И искупаем, — добавила девушка.

— Боюсь, они растворятся.

— Ничего, рискнём.