Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.)

— Я никогда не забываю, откуда я родом, сеньор, и помню, что могерская корабельная верфь, по счастью, находится в старой доброй Испании! Но разве ценность вещи не определяется ценой, которую за нее дают на рынке? Спросите любого нашего купца, и он вам ответит, что это так же ясно, как солнце в небе! Когда венецианцы приходят на остров Кандию note 85 , они скупают фиги, виноград и греческое вино за гроши, зато за товары с запада дерут сколько могут. Э, да что там говорить! Все имеет свою цену!

— И тебе не стыдно пользоваться невежеством своих ближних? — спросил Луис, относившийся к торгашам с презрением дворянина. — Ведь это все равно, что обмануть слабоумного или ребенка!

— Упаси господь и мой покровитель святой Андрей, чтоб я совершил что-либо постыдное! — возмутился Санчо. — На Гаити соколиные бубенчики стоят дороже золота, сеньор! Я это знаю и тем не менее готов расстаться со своим драгоценным товаром ради презренного металла. Вы видите, я не скуп, а напротив — великодушен: ведь мы на Гаити и каждый может вам подтвердить, что здесь я торгую себе в убыток — золота много, а где я возьму другие бубенчики? Конечно, если после стольких лишений и испытаний я еще раз благополучно пересеку океан и довезу это золото до Испании, оно, может быть, вознаградит меня за все опасности и труды и даст мне возможность зажить прилично. Но я ведь рискую жизнью! И от души надеюсь, что наша милостивая донья Изабелла не допустит, чтобы ее новые кроткие подданные когда-либо занялись столь опасным и хлопотливым делом, как торговля!

— С чего это ты вдруг так забеспокоился о бедных островитянах, что даже готов рисковать своей жизнью? — смеясь, спросил Луис.

— Просто боюсь, как бы они не расстроили эту торговлю, сеньор, которая должна оставаться как можно свободнее и проще, — с плутоватой ухмылкой ответил матрос. — Сейчас мы, испанцы, приходим на Гаити и меняем один соколиный бубенчик на доблу золотом, — просто и ясно! А если эти дикари сумеют доплыть до Испании, там они получат за эту же доблу сто бубенчиков — поди-ка их сосчитай! О нет, нет, лучше оставить все, как есть. И пусть жарится в аду вдвое дольше тот, кто вздумает нарушить эту честную, свободную, простую и выгодную для всех цивилизованных людей торговлю!

Так Санчо разглагольствовал о свободной торговле, когда со стороны селения внезапно донесся крик ужаса, возвещавший о какой-то смертельной опасности. Как раз в это время испанцы проходили через рощу, расположенную на полпути между селением и уединенным домом Маттинао. Оба вполне доверяли своим новым друзьям, а потому сейчас оказались совершенно безоружными, если не считать рук да ног. Луис полчаса тому назад оставил свой щит и меч у Озэмы, которая забавлялась ими, изображая из себя амазонку, а Санчо, решив, что аркебуза для прогулок слишком тяжела, спрятал ее в отведенной ему хижине, где расположился со всеми удобствами.

— Неужто измена, сеньор? — воскликнул Санчо. — Неужели эти черномазые узнали настоящую цену соколиным бубенчикам и собираются взыскать с меня убытки?

— Маттинао и его племя не предадут нас, готов поручиться жизнью! — возразил Луис. — Нет, тут что-то другое… Слышишь, Санчо? Кажется, они кричат «Каонабо»!

— Так это еще хуже, сеньор! Это имя вождя карибов note 86, который наводит ужас на все здешние племена!

— Беги, Санчо, постарайся добыть свою аркебузу, а потом спеши наверх, к хижинам женщин! Надо любой ценой защитить Озэму и семью нашего доброго друга!

Луис и Санчо расстались, не теряя ни минуты: матрос побежал в селение, где царила страшная суматоха, а наш герой медленно и неохотно пошел к жилищу семьи касика, то и дели оглядываясь, словно ему не терпелось ринуться в гущу боя. Он горько сетовал, что нет с ним ни его боевого коня, ни копья, ни доспехов, потому что рыцарь в полном вооружении мог бы обратить в бегство хоть тысячу таких врагов, какие ему сейчас угрожали. Если Луис не раз прорывался один сквозь ряды мавров-пехотинцев, то позднее испанцы легко рассеивали сотни индейских воинов, принимавших всадника на коне за одно двухголовое, двурукое, шестиногое чудовище!

Между тем страшная весть достигла жилища Маттинао раньше нашего героя. Когда Луис вошел в дом, он увидел Озэму, окруженную по крайней мере пятьюдесятью женщинами, часть из которых прибежала снизу, из селения. Все они со страхом и волнением повторяли имя Каонабо и о чем-то горячо просили Озэму, державшуюся спокойнее остальных. Жены Маттинао тоже присоединились к этим просьбам, и скоро Луис из отдельных слов и жестов понял, что они уговаривают Озэму бежать, если она не хочет попасть в руки карибского вождя. Луису даже показалось — и на сей раз не без основания, — будто женщины утверждают, что карибы только для того и напали на селение, чтобы захватить прекрасную сестру их касика. Такое предположение могло лишь укрепить решимость Луиса спасти Озэму во что бы то ни стало.