Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

начинается дорога на Бургос7, все еще обсуждали одно утреннее происшествие, хотя уже приближалась ночь.

Чтобы как-нибудь убить время, оба достославных воина, подобно многим нерадивым часовым, придирчиво и подробно перебирали дела и события дня.

– Если дон Алонсо де Карвахаль собирается уехать далеко, – заметил старший из двух досужих болтунов, –

ему придется смотреть за своими спутниками в оба!

Охрана, что сегодня выехала с ним из южных ворот, –

самый ненадежный отряд во всей арагонской армии, 7 Бургос – древняя столица Кастильского королевства.

сколько бы они ни трубили в трубы и ни кичились блеском сбруи своих коней. Говорю тебе, Диего, в Валенсии нашлись бы копья, более достойные королевского посольства, и копьеносцы, более отважные, чем эти арагонцы, но раз король доволен, простым солдатам, как мы с тобой, негоже ворчать.

– Не один ты так думаешь, Родриго. Многие говорят, что лучше бы все денежки, истраченные на придворных грамотеев, отдать храбрым воинам, которые щедро проливали кровь, усмиряя мятежных барселонцев.

– Э, сынок, с кредиторами и должниками всегда одна и та же песня! Король дон Хуан задолжал тебе десяток мараведи8, так ты теперь готов упрекать его за каждый истраченный им генрих! Я вот старый солдат и давно научился вознаграждать себя сам, если казна слишком бедна, чтобы мне платить.

– Это хорошо, когда воюешь в чужой стране – скажем, с маврами, – а здесь… Ведь и каталонцы – христиане, как мы, а иные из них такие же добрые подданные короля.

Легко ли грабить своих? Это тебе не то что нехристи!

– Как раз наоборот, своих грабить в десять раз легче!

Потому что у тех, кого постоянно грабят, редко остается что-либо стоящее, а те, кто этого не ждет, сами открывают перед тобой свою душу и кладовые… Погоди-ка! Кто это подъезжает к воротам в столь поздний час?

– Голодранцы, делающие вид, что на самом деле они богачи. Но поверь мне, Родриго, у всех этих плутов едва ли достанет денег, чтобы заплатить в харчевне даже за вареное яйцо к ужину.

8 Мараведи – мелкая монета; в одном генрихе было 400-450 мараведи.

Всадник, ехавший только с одним своим спутником немного впереди и, видимо, избегавший особой близости с остальными, весело рассмеялся, услышав эти слова.

– Клянусь святым Яго, моим покровителем, – пробормотал он, – этот бродяга угадал! Он даже ближе к истине, чем мне бы хотелось. Правда, на олью-подриду 9 и на услуги харчевника мы наскребем, но я весьма сомневаюсь, чтобы к концу путешествия у нас осталась хоть одна добла10. Спутник тихо, но строго упрекнул своего товарища за неуместную веселость, а тем временем вся группа остановилась у ворот. Она состояла из купцов, или, вернее, бродячих торговцев, – в те дни принадлежность к тому или другому сословию было нетрудно определить по одежде.

Разрешение на выезд из города у них оказалось в порядке, и заспанный, а следовательно, надежный страж не спеша приоткрыл ворота, чтобы выпустить путешественников.

Оба солдата, стоя чуть поодаль, презрительно рассматривали караван. Только испанская надменность удерживала их от насмешек над двумя-тремя евреями, которых они заприметили среди купцов. Впрочем, эти торговцы, судя по тому, что каждого сопровождали один или два спутника в одежде слуг, видимо, принадлежали к высшему сословию. Пока хозяева одаривали стражу небольшими суммами, как это было принято, когда путники выезжали за городские ворота после заката, слуги держались позади, на почтительном расстоянии. Один из них, 9 Олья-подрида – испанское блюдо; нечто вроде горячего винегрета с мясом, горохом и салом.

10 Добла – золотая монета, по весу равная генриху.

крепко сидевший на высоком горячем муле, случайно оказался во время этой короткой остановки так близко от

Диего, что болтливый от природы солдат под конец не выдержал.

– Послушай, Пепе! – обратился он к слуге, схватив его за колено с чисто солдатской бесцеремонностью. – Сколько сотен добл получаешь ты за свою службу в год и как часто хозяева меняют твою красивую кожаную куртку?

Слуга, или спутник купца, был еще очень молод, хотя могучая фигура и загорелое лицо говорили о том, что ему одинаково привычны суровые труды и жестокие испытания. Услышав дерзкий вопрос, сопровождаемый фамильярным шлепком по колену, он вздрогнул и весь напрягся.

К счастью, смех Диего, видимо, смягчил его внезапный гнев, потому что солдат был одним из тех безобидных шутников, на которых трудно сердиться.

– Хватка у тебя свойская, только руки длинноваты, приятель, – спокойно ответил молодой слуга. – Хочешь дружеский совет? Никогда не давай им воли, иначе поплатишься разбитой башкой за излишнюю смелость.

– Клянусь святым Педро! Хотел бы я…

Но договорить он не успел: купцы уже проехали ворота, молодой слуга яростно пришпорил мула, и сильное животное рванулось вперед, едва не опрокинув Диего, уцепившегося было за луку седла.

– Ну и горячий мальчик! – воскликнул добродушный вояка, с трудом восстанавливая равновесие. – Я уж думал, что он вот-вот почтит меня прикосновением своей железной руки!

– Сам виноват, – отозвался его товарищ. – Ты, Диего,