Мерседес из Кастилии. Красный корсар.

Когда Колумб удалился, Луис де Сантанхель, несмотря на широту своих взглядов и на то, что именно он оказал мореплавателю решающую поддержку, воскликнул:

— Клянусь всеми святыми, друг мой Алонсо, этот генуэзец вознесся так высоко, что я уже сомневаюсь, правильно ли мы поступили! Он разговаривал с королем и королевой, как равный с равными! — А кто помог ему в этом, как не вы, дон Луис? — возразил Алонсо де Кинтанилья. — Если бы не ваше смелое вмешательство — благодарите, кстати, донью Изабеллу, что она снесла все ваши дерзости, — с этим путешествием было бы покончено и генуэзец сейчас продолжал бы свой путь ко двору французского короля.

— О том, что сделано, я не жалею: чтобы не дать французам возгордиться, я бы и не на то еще пошел! Донье Изабелле, да благословят ее небеса за добрые намерения, не придется жалеть о столь ничтожной плате за столь благородное начинание, даже если оно кончится ничем! Но теперь, когда дело сделано, я сам поражаюсь, как могли королева Кастильская и король Арагонский согласиться на такие условия какого-то безвестного, безродного морского бродяги, у которого нет ни имени, ни денег, ни связей!

— Зато за него горой стоял Луис де Сантанхель!

— Да, что верно, то верно, — вздохнул сборщик церковной десятины. — И опять-таки не жалею — дело доброе и того стоит. Я только удивляюсь нашему успеху и тому, как держался сам Колумб. По совести говоря, я весьма опасался, как бы его непомерные требования нам все не испортили!

— А сами говорили королеве, будто это пустяки по сравнению с выгодами, которые принесет его путешествие!

— Удивляться тут нечему, достойный мой друг. Мы пускаемся на все, чтобы добиться цели, а когда добиваемся, испытываем лишь усталость, и тогда перед нами предстает другая сторона медали. Сейчас я просто изумлен своим собственным успехом! Что касается генуэзца, то он поистине удивительный человек, и в глубине души я его одобряю за то, что он предъявил такие требования. Если он добьется своего, никакие почести и титулы не будут для него слишком высоки! А если нет, ему от них будет мало толку, да и Кастилия потеряет немного.

— Я заметил, друг мой Сантанхель, что люди всегда смеются над претензиями пустозвонов, но если даже почтенный человек сам себя не ценит, то и остальные его не ценят. Может быть, именно высокие требования Колумба оказали ему самую большую услугу. Король и королева сразу почувствовали, что разговаривают с человеком, уверенным в себе и в своих замыслах.

— Да, наверное, так оно и есть, друг мой Алонсо. Люди часто думают о нас то, что мы сами о себе думаем, во всяком случае до тех пор, пока наши дела не слишком расходятся с нашими словами. Но у Колумба есть неоценимые достоинства, которые его спасают, что бы он ни делал и ни говорил: это рассудительность, умение себя держать и благородство чувств.

Ей-богу, когда я его слушал, мне казалось, что на него снизошло вдохновение!

— Ну что ж, теперь посмотрим, истинное это было вдохновение или нет, — отозвался Алонсо де Кинтанилья. — А признаться по чести, я тоже сомневаюсь, умно ли мы поступили.

Вот так говорили о Колумбе и его великом путешествии даже самые преданные, самые ревностные его друзья и покровители! Когда дело его казалось уже безнадежным, они шли на все, чтобы защитить его и поддержать, а теперь, когда он получил наконец возможность доказать свою правоту, в их души закралось недоверие и сомнение.

Однако Луис де Сантанхель и Алонсо де Кинтанилья, несмотря на подобные речи, сохранили верность своим прежним убеждениям. Достаточно было одного присутствия Колумба, чтобы от их мимолетных сомнений не осталось и следа. Ибо, как было уже замечено, спокойствие, твердость и глубокая уверенность в себе этого необычайного человека убеждали не только его ревностных сторонников, но и всех, кому доводилось его слышать.

Глава X

… Там на холмах поют!

Грустны и сладостны Испании напевы, —

Я помню вас. Изгнанника юдоль —

Вас вспоминать. О песни детства, где вы?

Какую пробуждаете вы боль!

«Лесное святилище»

После того как Изабелла дала свое королевское слово поддержать великий замысел Колумба, никто больше не сомневался в том, что экспедиция состоится, но никто и не придавал ей особого значения. Недавняя победа над маврами настолько занимала все умы, что это новое предприятие осталось почти незамеченным. И действительно, возможные, но весьма гадательные его последствия всем казались ничтожными по сравнению с завоеванием Гранады.

Впрочем, не всем: было одно юное и благородное сердце, счастье которого целиком зависело от успеха великого путешествия. Вряд ли нужно говорить, что речь идет о Мерседес де Вальверде.