Мерцающие

В тот миг я почувствовала, что еще никогда за эти два года, что мы с ним знакомы, у нас не было возможности вот так наедине поговорить. Открыто, честно, искренне и о чем угодно. Без посторонних ушей и ртов, любящих разводить сплетни на пустом месте.

– Почему ты лег со мной на диван? – прикусив губу и заправив прядь волос за ухо, спросила я.

Вчера, когда я ложилась спать, он еще сидел за компом. Он вообще задрот на тему стратегий еще тот.

– Пф, а ты видишь еще какую-то кровать в моей комнате?

– Нет, но я думала… Не знаю.

– Ну и че, я из-за какой-то женщины должен на полу мерзнуть? Диван – огромный. Че я тебе, мешал, что ли?

– Вроде нет, – ответила я, вспоминая, как спала, преспокойно закинув на него ногу. – А я тебе?

– Мне вообще пофиг. Я спал как убитый.

– Хочешь, я пожрать приготовлю? Как знак благодарности за ночлег?

– Не. Мамка не любит, когда ее посуду трогают. Так что не надо.

– А она еще дома? – испуганно прошептала я, отпрянув.

Валера протянул руку к тумбочке и взял свои наручные часы, которые я за время нашей дружбы таскала на себе уже много раз.

– Не, на работу ушла полчаса назад. По крайней мере, должна была.

Валера жил с мамой в двухкомнатной квартире практически в центре города. Он был оболтусом, игроманом, лентяем, но что-то приятное и близкое для меня в нем было. Иначе дружбы не вышло бы. Валера был из тех, кто не тупой, но троечник; кто не высыпается и большую часть дня посвящает компьютеру.

– Слушай, я вчера была так расстроена, что придется остаться в городе… Даже не помню, как переоделась.

– Ну, че, ты сказала – неудобно, – он зевнул и упал на подушку, закинув руки за русую голову. – Я тебе и дал, че на полу валялось.

В комнате у Валеры, и правда, был срач, достойный настоящего сорокалетнего холостяка: горы посуды, пустых коробок и пачек у вечно включенного компа; одежда разбросана по всем поверхностям в таких количествах, что приходится расчищать себе дорогу, как сквозь сугробы; кровать никогда не заправляется; книжки и учебники шатко громоздятся на столике и тумбе вперемежку с обрывками листов, тетрадками, проводами от наушников и подзарядок. Полнейший хаос, в котором нереально найти что-то, если вдруг потеряешь. Когда я попала сюда в первый раз, руки чесались все прибрать и помыть. Но Валера категорически запретил, сославшись на то, что не хочет выслушивать расспросы матери о «девочке, которая приходила». Тем более, что этой особой была я, а уж меня он точно как девочку не воспринимал.

Я осторожно легла обратно, подложив руки под прохладную подушку. Было как-то неуютно, и в то же время хотелось тут оставаться и дальше.

– Мой парень убьет, если узнает, где я ночевала. И меня, и тебя.

– Пф, так не говори ему, че. Большое дело, можно подумать, – врать.

– Все равно уже доверия не будет.

– Ну тогда брось его. Хули он вечно тебя к столбам ревнует.

– Не знаю. Но к тебе он ревнует больше всего. И на столб ты не похож.

Валера молча смотрел на меня.

– Я на первую пару не пойду, – сказал он после минутного раздумья.

– А че?

– Не кайф.

– И как я, одна пойду?

– Ну раньше же ходила как-то сама.

– Так раньше я у тебя и на ночь не оставалась ни разу.

– Все равно.

– Я поняла. Ты просто не хочешь, чтобы нас увидели вместе. Так стесняешься меня, друг? Я такая некрасивая? Или не твоего уровня? – Я распалялась. – Лучше бы на вокзале ночевала, блин, – ядовито бросила я и начала вставать.

Но Валера остановил одним своим тоном:

– Вер, хватит нести параноидальную хуйню. Я тебя никуда не гоню. Хочешь – оставайся, а ко второй вместе пойдем.

– Не надо делать мне одолжений, – я гордо поднялась, поправляя волосы и задравшиеся шорты, шорты Валеры. – Я все понимаю и уйду раньше. Ты же еще хочешь вернуть ее.

– Вера, блять. Хорош выебываться. Я тебя достаточно знаю.

– А я тебя вообще знать не хочу, после всего того, что вы делали за моей спиной.

Как легко, оказывается, высказать наедине все, что накипело!

– Так, мы вроде договорились, что не будем это вспоминать.

– Я бы и не вспоминала, если бы ты свое слово держал. Как настоящий пацан.

Валера перевернулся на бок:

– Я с ней и так не общаюсь. Пусть валит к своему дружку-пидарку. Ее у меня даже во Вконтакте нет в друзьях.

– Она на днях сказала, что ты есть у нее в Твиттере и на Фейсбуке. Проговорилась, да?

Валера замолчал. Молчал он потому, что был умным парнем, и раскрытую правду никогда не отрицал.

– В этом ты весь. Двуличный.

– Чего, блять?

– Ненавидишь педиков, а у самого друг – бисексуал. Все знают, что он брал в рот! Сказал, что больше ее знать не хочешь, а сам ее из Вконтакте для вида удалил, а во всех остальных соцсетях оставил.

– Да не оставил я ее! Я и правда не общаюсь с ней, только здороваюсь, и то потому, что она в нашей группе. И че я вообще перед тобой оправдываюсь за свою личную жизнь? На то она и личная!

– Да, ты прав. Ты не должен оправдываться, конечно. Это я лезу в твою жизнь, и прости меня за это.

– Проехали. Ляжешь?

Я легла обратно и уткнулась носом в подушку. Люблю его за его отходчивость и необидчивость. В универ не хотелось ужасно. Валера прикрыл глаза, долгое время мы молча лежали.

– Валер?

– Че?