Мерцающий пруд

Лора подняла свечу выше, пытаясь выиграть время; в порывах буйного ветра, с воем протискивавшегося в дом сквозь щели чердака, пламя колебалось, оплавляя воск.

— Нам не обязательно решать сейчас, Джемми. Мне становится холодно. Если некоторое время место на стене будет пустым, ничего. Возможно, мы с тобой вскоре сможем съездить в Нью-Йорк и вместе найдем что-нибудь подходящее.

Джемми покачал головой.

— Мне кажется, эта картина прекрасна. Лори, как ты думаешь, когда станет теплее, не сможем ли мы прийти сюда и порыться в сундуках? Для интереса.

— Почему бы и нет? Мы спросим разрешения у папы. Но, Джемми — об этой картине».

Он, однако, уже тащил ее к выходу.

— Мне она нравится. Пошли вниз, Лори. Холодно. Она неуверенно пошла за ним, жалея, что занялась картиной прежде, чем нашла ей замену.

— Конечно, маме нравилась картина, потому что Морган — ее сестра. Но мы не можем надеяться, что папе она тоже нравится, потому что она не очень хорошо нарисована. Ты ведь знаешь, как… В общем, он не очень любит тетю Морган.

— Да нет, она ему нравится, — сказал Джемми, опуская картину на пол около люка. — На самом деле, она ему очень нравится. Иначе зачем бы он целовал ее в тот день в лесу? Принеси свечу, Лори.

Она шла за ним, пораженная. Это была просто болтовня маленького мальчика. У Джемми иногда разыгрывалось воображение, и он не всегда мог отличить реальность от фантазии. Но она должна была задать вопрос, который вертелся на языке.

— Когда это было, Джемми? Как давно? Он совершенно невинно ответил:

— А, это было как-то в прошлом году — нет, раньше. Перед тем, как мама… — Он не договорил и начал спускаться по крутым ступеням, неся за собой картину.

Она спустилась за ним, задула свечу и тщательно закрыла за собой дверь. Непринужденно и спокойно она задала следующий вопрос:

— Ты помнишь, Джемми, говорил ли ты кому-нибудь об этом?

— Я сказал маме, — ответил Джемми, продолжая любоваться картиной. — Лори, мне эта картина нравится. Если ты считаешь, что она не годится для столовой, можно, она будет у меня в комнате? Пожалуйста. Можно спустить эту старую с тремя грациями в столовую, временно?

— Очень хорошая мысль, — сказала Лора, испытывая облегчение, оттого что вопрос решился так просто.

Они пошли в его комнату снимать старую картину и вешать на ее место акварель Морган. Все это время Лора тщательно следила за своими мыслями и выражением лица, за своими словами. Джемми ни на секунду не должен почувствовать, что с ней творится. Когда Джемми сел на кровать полюбоваться картиной на ее новом месте, Лора, вынося ту, что ему не нравилась, задержалась в дверях.

— Мама что-нибудь сказала, когда ты рассказал ей?

— Что-нибудь о чем? — спросил Джемми с отсутствующим видом. — А, ты имеешь в виду про папу и Морган Ле Фей в лесу? Она только сказала, что папе нравится тетя Морган. Шток-розы на картине особенно хороши, правда? Тебе нравятся шток-розы, Лори?

— Я люблю их, — отвечала Лора и пошла в столовую.

Джемми на этот раз не пошел вместе с ней, и она, забравшись на стул, примерила картину к темному пятну на стене. Она не совсем подходила, но на время — сойдет. Она отрегулировала шнурок на крючке, чтобы картина висела ровно. Потом спустилась со стула и отошла на несколько шагов, разглядывая трех довольно пышных граций и совсем не видя их.

Она как будто боялась, что как только перестанет заниматься чем-либо активно, перестанет делать вид, что чем-то занята, ее поглотит море темных мыслей, и неизвестно, что они принесут.

Если Джемми фактически застал своего отца в любовной сцене с Морган Ченнинг в лесу, если он совершенно невинно рассказал об этом своей матери — что это могло значить для Вирджинии?

Лора подошла к французскому окну, выходившему на боковую веранду, и смотрела на мечущиеся на ветру деревья и вихрящиеся сухие листья в саду. Этот дом, притулившийся на склоне холма, был немного защищен, но как ветрено и неуютно должно быть сегодня у Морган.

На Лору снова нахлынули мысли. Серина сказала, что тогда шептались о самоубийстве. Но она не станет, не должна думать об этом. Как ужасна тогда была бы вина, навалившаяся на Уэйда. Говорил ли Джемми своему отцу об этом? Догадывался ли Уэйд о том, что Вирджиния знала? Лора была уверена, что случившееся Морган подстроила, но все же Уэйда нельзя было полностью оправдать. Если именно этим бременем он тайно мучился — страхом, что его жена из-за его собственного поступка…

Неудивительно, что он ненавидел Морган, не доверял ей. Но, конечно же, Вирджиния должна была знать, что представляет собой ее сестра. Несомненно, она бы не придала значения рассказу Джемми. Она ведь была уверена в преданности Уэйда.

А была ли? Насколько сильное притяжение существовало между Уэйдом и Морган, раз оно вспыхнуло с новой силой после стольких лет? Может, оно никогда полностью и не исчезало?

На дорожке заскрипели колеса экипажа. Это Уэйд возвращался домой. Она побежала наверх, в свою комнату. Пока она не приведет эти мысли в какое-нибудь подобие порядка, она не сможет встретиться с ним. Он не должен прочесть в ее глазах, что она что-то знает.

XIX