Мерцание

«Может быть, наш привычный мир не такой, каким кажется. А может быть, нет никакого мира. Только набор чисел, чистая математика в двухмерном пространстве. То, как расширяются чёрные дыры и ведут себя запутанные частицы… Если бы могли заглянуть на изнанку, внутрь часового механизма… Но наша техника устроена наподобие глаз, а значит ей тоже нельзя доверять. Это станет моей задачей…»

Ребекке обожала слушать его рассуждения, хотя мало что понимала. Всего один курс физики, и тот был пройден не до конца. Из Патрика мог бы получиться отличный преподаватель. Выключив видео, она направилась на кухню и заварила чай: если Патрик действительно докопался до чего-то стоящего, Ребекка хотела услышать это трезвой.

Следующее видео мало отличалось от предыдущего, разве что взгляд Патрика потускнел. Он говорил с прежней страстностью, но теперь в его словах сквозила едва уловимая тоска.

«Идею о том, что всё вокруг — информация, подкинула моя жена. Она всегда так шумно размешивает чай, — Патрик усмехнулся. — В день, когда мы познакомились, она сказала…»

Ложечка звякнула о край фарфоровой чашки из свадебного сервиза, пожалуй, и правда слишком громко.

— Даже то, как человек пьёт чай…

«…многое говорит о нём. Возможно ли, что для передачи информации не нужны ни время, ни пространство, ни оптоволоконные кабели, ни спутники? Что если вся информация уже существует в бесконечной вселенной?»

Сделав ещё пару кликов мышкой, Ребекка придвинулась ближе к экрану. Желание коснуться Патрика было невыносимым. Она ощущала этот порыв покалыванием на кончиках пальцев, будто стоит лишь протянуть руку, и монитор исчезнет, растворится, а вместо холодного пластика Ребекка кожей почувствует тёплое, живое… Конечно, всё это было иллюзией.

«Бекс спрашивала меня, почему мы не можем вообразить любую реальность и жить в ней, раз уж все мы нули и единицы. У меня есть два ответа. Либо кто-то запрограммировал нас видеть то, что нужно видеть, либо мы сами запрограммировали себя».

Зажмурившись, Ребекка подалась вперёд. Она попыталась представить себе иную реальность. Ту, в которой Патрик не просто говорящая картинка. Секунда. Одна, две, три…

— Это так не работает, Бекс.

Она отпрянула от экрана. Патрик смотрел прямо на неё.

— Это не магия… — Видео автоматически сменилось. — «Кажется, я напал на след…»

Ребекка нажала стрелку «назад» и отмотала в конец — «…либо мы сами запрограммировали себя». Ещё раз, ещё и ещё. Видеоряд обрывался.

«Люди неправильно понимают мерцание. Это не знаки того, что будет, не ответы на то, что нас волнует, совсем нет… Мерцание — это информационные вспышки, которым достаточно импульса мысли. Иногда они пробиваются через ткань мироздания. Они сами формируют пространство. Если бы мы только могли выйти за рамки привычного, отогнуть край».

Ребекка поёжилась. Солнце за окном медленно, но верно исчезало за горизонтом, воздух остывал, а Патрик никогда не жаловал ковры — слишком много пыли. Босыми ногами она прошлёпала по паркету в спальню и, порывшись в комоде, извлекла старые шерстяные носки мужа. Узкие ступни Ребекки утопали в них, но ничего теплее она не нашла.

На другом видео Патрик выглядел, как городской сумасшедший: огонь в глазах, растрёпанные волосы, заляпанная кетчупом рубашка. Именно таким Ребекка полюбила его однажды. От этого Патрика за версту несло безумием, но не больше, чем обычно.

«…если я прав, — он метался по лаборатории, беспорядочно тыча в доску с расчётами, — моё имя войдёт в историю. Мои дети будут гордиться мной. — Патрик замер, даже грудь перестала вздыматься. — Но всё же, если я прав, моим детям лучше никогда этого не видеть. Но я должен увидеть… Я должен… разобрать часы».

Значит, он всё-таки хотел детей. Эта новость кольнула Ребекку в самое сердце. Она поёрзала на стуле. Курсор застыл на иконке последнего файла в формате mp4.

«Я видел. Я был… там. Я заглянул на изнанку».

Патрик был сам не свой. Он не бегал по комнате в исступлённом возбуждении. Его голос дрожал. Лицо приобрело синеватый оттенок. Казалось, Патрика вот-вот стошнит.

«Мерцание… теперь оно везде. Оно… оно настоящее… Я слышу. Я знаю. — Речь становилась обрывистой, словно сам Патрик генерировал помехи. — Я хочу… нет. Не хочу. Не хочу возвращаться туда. Нет никакого порядка… и смысла тоже».

Он принялся крушить лабораторию, как заведённый повторяя: «Порядка нет…» Агония продолжалась не меньше пяти минут: книги одна за другой с глухим стуком падали на пол, бумаги трещали в руках Патрика. Когда же он наконец успокоился, снова заговорил:

«Мне нужно уточнить ещё кое-что… Я уничтожу информацию. Я сотру её… отовсюду. Но если что-то уцелеет… Пожалуйста, не открывайте симуляцию. Так не должно быть… нас не должно быть… меня… — он начал заикаться, но в последний момент собрался и посмотрел в камеру ясным, незамутнённым взглядом: — Не открывайте».

Тяжело дыша, Ребекка навела курсор на крестик в правом верхнем углу.

— Бекс, — Патрик снова обращался к ней, будто в прямом эфире. — Не открывай.

Она часто заморгала, пытаясь прогнать наваждение, но на мониторе мигала лишь чёрная заставка.