Мерцание экрана

Матушка шла вперед, не останавливаясь. Башмаки шлепали по ручью, прорезавшему щель в скалах. Наконец, матушка добралась до входа в пещеру. Несмотря на то что устье ручья было довольно широким, стороннему наблюдателю могло показаться, что это лишь тень от обломков скатившихся сверху камней. Матушка остановилась перед устьем, оставшись наедине со всепоглощающей тишиной, свойственной любым пещерам мира.

Возле входа в тени сидела Ведьма.

Матушка поклонилась ей (ведьмы никогда не делают реверансов) и проскользнула мимо – в глубь пещеры.

Она не была здесь… Что? Неужто уже десять лет?

Пещеры имеются под всеми Овцепикскими горами – из-за их огромного магического потенциала, – но подземные пустоты не всегда ограничиваются обычными четырьмя измерениями. О некоторых пещерах ходили слухи, что в них легко войти, но трудно выйти. По крайней мере, здесь. И сейчас.

Однако матушка Ветровоск бесстрашно направилась к одному из подземных ответвлений, располагавшихся недалеко от входа. Пещера здесь обладала особым свойством, которое, как чуяла матушка, сейчас ей было совершенно необходимо. Возможно, это как-то связано с формой свода, возможно, с маленькими кристаллами, блестевшими на стенах, но в пещеру совершенно не просачивались мысли.

Ни одна из них не могла проникнуть в нее или выйти наружу.

Матушка села на песчаный пол, чтобы встретиться со своими воспоминаниями.

Через некоторое время они пришли.

Там, в Искре, был один человек, которого стали подозревать в убийстве маленьких детей. Когда ее позвали, она пришла и увидела в его голове чувство вины, извивавшееся подобно красному червяку. А потом она отвела людей на ферму и показала, где копать. Человек бросился перед ней на землю и стал молить о пощаде. Он кричал, что был пьян и совершил преступление под парами алкоголя.

Она навсегда запомнила свой ответ, произнесенный спокойным, рассудительным тоном: «Ты закончишь свою жизнь в петле».

И они оттащили его и повесили, а она осталась смотреть, потому что была обязана ему хотя бы этим. Он ругался на нее, что было довольно несправедливо, поскольку повешение – это чистая смерть. Или, по крайней мере, более чистая, чем та, которой бы его подвергли, если бы жители деревни осмелились оспорить ее приговор. Потом она увидела тень Смерти, явившегося за ним, а за Смертью стояли маленькие яркие фигурки. Через минуту он умер…

Сидевшая в темноте матушка стала раскачиваться.

…Крестьяне кричали, что справедливость восторжествовала. Потеряв терпение, она велела всем разойтись по домам и молиться богам, в которых они верили, дабы не вырастить подобное в себе. Ибо самодовольное лицо торжествующей добродетели не менее ужасно, чем открытое проявление зла.

И, что самое странное, на его похороны явилось довольно много жителей деревни, бормотавших нечто вроде: «Конечно, он совершил ужасное злодеяние, но в целом не был таким уж плохим… И вообще… может, она заставила его себя оговорить?»

Постепенно перешептывания усилились, и матушка стала ловить на себе темные вгляды…

В конце концов, должна существовать справедливость, которая касается всех? За каждого оставленного без внимания нищего, за каждое грубое слово, за каждый забытый долг, за каждую мелочь…

Но кто придет на похороны, когда не станет ее?..

Потом нахлынули другие воспоминания. Другие смутные фигуры стали проявляться в темноте пещеры.

Она много где была, много чего сделала, и, бывало, матушке удавалось найти такие способы выпустить гнев наружу, что удивляли даже ее саму. Она сталкивалась с гораздо более могущественными ведьмами, но никогда не позволяла им в это поверить. Она отказалась от многого, но и приобрела немало. Она ни за что не признает, что когда-то ошиблась в своем выборе. И все же… если много лет назад она где-то в чем-то совершила ошибку… то никогда уже об этом не узнает. Возможно, она провела бы более спокойную жизнь. Иногда матушка чувствовала альтернативных «себя», существующих в других измерениях. В конце концов, если умеешь читать на расстоянии мысли других людей, то свои-то непременно должен. О спокойной тихой жизни, за которой неизбежно последует смерть…

Но ведь она никогда даже не старалась казаться милой. Весь жизненный опыт матушки говорил, что милые люди приходят к финишу последними… или не приходят вовсе.

По правде говоря, в глубине души ее терзали самые темные желания. Мир нуждается в основательной встряске, и попытка этого избежать – та еще задачка. Каждый день превращался в борьбу с собой – до побелевших костяшек пальцев. Летиция так и не узнает, что была в дюйме от… чего-то очень-очень неприятного. Но это тот самый дюйм, который Эсме Ветровоск ковала всю свою жизнь, и он был прочнее стали. Понимание того, насколько плохой ты можешь быть, – отличный стимул для того, чтобы стараться быть хорошей.

Она и в самом деле была хороша – как в правосудии, так и в целительстве (особенно в том его разделе, который начинается с головы). Она была хороша в своих победах. Она была хороша – хоть ей никто об этом не говорил – во всем, что удостаивала своим вниманием.