Мерцание золота

Мы выпили по стаканчику и закусили бутербродами со шпротами, которые подала Ляля. Самогонка действительно была отменная.

— Хватит мучиться, — презрительно покосилась на бутыль Ляля. — Я Петра уже пристроила ординарным профессором в университет Торонто.

«Торонто вроде в Канаде», — подумал я.

— Потом переедем в Америку, — посмотрела на меня Ляля. — Главное, зацепиться.

Я согласился. Зацепиться — очень важный момент в жизни. Как зацепишься, так и провисишь. Была бы пещера хорошая.

— А вы чем занимаетесь? — в упор разглядывала меня Ляля.

— Бомблю, — пожал я плечами.

— Шура писатель, — сказал Коля.

Шурой меня называли только студенческие товарищи. Это повелось с наших первых выездов на рыбалку. По вечерам в лесу какие развлечения? Спирт да приколы. «У Шуры шары, шуруп и шайба», — декламировал Саня Калюта. Он у нас был записной остряк.

— «Бомблю» — это «вожу»? — заинтересовалась Ляля.

— Ну да. Вчера одну девушку подвозил. Сама в коротком платье, в руках кошелек и бутылка водки в авоське. Упала на сиденье, сказала адрес и тут же уснула.

— Почему? — удивился Астахов.

— Пьяная, — объяснил я.

— Бутылка водки початая? — спросил Коля.

— Нет. — Я тоже удивился.

— И что дальше? — перебила нас Ляля.

— Ничего, — посмотрел я на нее. — Возле дома разбудил. Она говорит: «Пойдем выпьем». «Не могу, — отвечаю, — за рулем. Давай плати, как договаривались». «А мы договаривались?» — кокетничает девица.

Я замолчал.

— Заплатила? — после паузы спросил Коля.

— Куда она денется? — сказал я. — Не было бы денег, отдала бы натурой.

— Какой натурой? — плотоядно облизнулась Ляля. Сейчас она была особенно хороша. Хлебнет с ней Астахов в своем Торонто или где они там окажутся!

— Водкой, — сказал я. — Забрал бы бутылку, и все дела.

— Вот поэтому я и сваливаю, — разочарованно отвернулась от меня Ляля. — Здесь ни с кем ни о чем нельзя договориться.

— Почему? — разлил самогон по стаканчикам Астахов. — Хорошо сидим.

Видимо, ему тоже не особенно хотелось сваливать в Торонто. Но кто его спрашивает?

— А я перехожу в страховой бизнес, — отдышавшись, сказал Коля. — Костя к себе зовет.

— Это какой Костя? — перестал я жевать.

— Мент. Мы с ним в «Крыжачке» танцевали. После университета он пошел в менты, а сейчас открывает страховую компанию. Берет к себе заместителем.

— И правильно, — сказала Ляля. — Откроешь за границей филиал и свалишь. Все так делают.

— Все, да не все, — взял еще один бутерброд Коля. — Там стартовый капитал знаешь какой нужен?

— А мы без капитала, — закрыла тему Ляля. — Здесь только такие, как наши соседи по подъезду, остаются.

— Им не нравится запах самогона? — посмотрел я на Астахова.

— И это тоже, — поморщился тот. — Но в основном интеллигенты.

— То же самое было в семнадцатом, — кивнул я. — Хоть коммунизм, хоть капитализм, а интеллигенты никому не нравятся. Гнилая кровь.

— Голубая, — поправила меня Ляля.

Мы выпили еще по стаканчику, распрощались и ушли.

— Хороший мужик, — сказал я на улице Николаю. — Где он Лялю нашел?

— Это она его нашла, — засмеялся Коля. — Талант, без пяти минут доктор наук. А какой самогон делает?

— Талантливый человек талантлив во всем, — вспомнил я чьи-то слова. — Станет совсем тяжко, пойду к тебе в страховые агенты.

— Давай, — хмыкнул Коля. — Там, правда, больше Остапы Бендеры нужны. А у тебя все же машина.

Это было правдой. Машина сильно выручала нас. За вечер я зарабатывал тысячу, а то и две. Ночью расценки были выше, но я на ночную работу не отваживался. Все-таки я был больше писатель, чем водитель.

3

— Я бы взял вас к себе, но у нас зарплата маленькая, — сказал Сафонов. — У Вепсова больше.

Как истинный интеллигент из провинции, Эрик обращался к своим собеседникам исключительно на «вы». А может, это была привычка чиновника, которым он поневоле стал на посту главного редактора.

Мы с Эриком сидели на веранде его внуковской дачи.

— Почему Романов не заходит? — спросил я.

Романов, первый секретарь Союза писателей России, жил на первом этаже, под Эриком. Я знал, что они с Сафоновым дружат.

— Как все капитаны дальнего плавания, он пьет в одиночку, — сказал Эрик.

— Почему? — удивился я.

— С командой им пить нельзя, вот они и давятся у себя в каюте. Об этом у всех мореманов написано.

— Даже у Иванченко?

— И у него, — кивнул Эрик. — Я Бориса каждый раз приглашаю. «Хорошо», — говорит и не приходит. Так что придется и нам в одиночестве.

— У нас Том, Чук и Мери, — сказал я. — Очень приличная компания.

— Это правда, — разлил по рюмкам Эрик. — Дети тоже редко приезжают. А как ваш сын?

— Растет, — сказал я. — Файзилов нас встретил с коляской, посмотрел и говорит: «Какой осмысленный взгляд!»

— Внуковский, — согласился Эрик. — Так что идите к Вепсову. Его Бондарев двигает, и не исключено, что на самый верх.

Вепсов жил в квартире за стеной, но сейчас его во Внукове не было. Вчера при Эрике он пригласил меня к себе на работу в журнал «Слово». Но я хотел к Эрику.

— У вас зарплата совсем маленькая? — спросил я.

— Меньше некуда, — вздохнул Эрик. — Народ разбегается. Остались Авсарагов, Ованесян и Тер-Маркарьян.