Мерцание золота

«Что «что»? — подумал я. — Стукнут по башке и отнимут медали?» В желтых газетенках было полно сообщений, как у безработных москвича или москвички грабители отняли сумку с полсотней тысяч долларов. На эти сообщения можно было бы не обращать внимания, если бы похожая история не произошла в моем собственном подъезде.

Я вышел из лифта на первом этаже и увидел лежащего на полу человека. Рядом с ним испуганно тыкал в кнопки сотового телефона сосед с тринадцатого этажа.

— Голову бутылкой разбили! — крикнул он мне. — Я «скорую» вызвал, но надо еще милицию…

— А это кто? — спросил я.

Из головы лежащего на полу человека уже натекла изрядная лужица крови.

— С шестнадцатого этажа, — сказал сосед. — Недавно квартиру купил.

Я знал эту квартиру. Она была в полном смысле слова нехорошая квартира. Первоначально ее получил прокурор нашего района. Шестнадцатый этаж в нашем доме был последний, и именно этим воспользовались грабители. Они спустились с чердака на лоджию, проникли в квартиру, связали прокурорскую жену и вынесли из квартиры все ценное. Поговаривали, что там была не одна сотня тысяч зеленых. Возможно, это были не простые грабители. В прокурорскую квартиру не каждый полезет. Как бы там ни было, прокурор из этой квартиры съехал. Долго она стояла пустая, и вот в ней появился жилец. Выяснилось, что до нападения он в ней не прожил и месяца.

— Поменял в нашей сберкассе деньги, — рассказала мне вечером жена, — вошел в подъезд и получил по голове бутылкой. Бандиты его вели от кассы до дома.

— Поймали? — спросил я.

— Прям! — хмыкнула Алена. — В больницу увезли.

Через пару недель жилец выписался из больницы и тут же продал квартиру. Сейчас в ней жил какой-то пьянтос с симпатичной женой. Они частенько скандалили, но нам-то какое дело? Прокурорская квартира жила своей жизнью.

— Поехали, — сказал я Белугину. — Сейчас одному ходить не надо.

Из скупки Владимир Ильич вышел значительно повеселевший.

— Айда в ресторан! — сказал он, садясь в машину. — Приглашаю.

— На работу надо заскочить, — вздохнул я. — Как-нибудь в другой раз.

И вот сейчас медалями Белугина заинтересовался Бочаренко. С чего бы это?

— Я решил газету издавать, — снова посмотрел на профиль Волошина Володя. — Медалями пусть спекулянты занимаются.

— Они себя называют предпринимателями, — сказал я. — Белугин говорит, что это удел избранных.

— Да знаю я Белугина! — скривился Бочаренко. — Слабый критик.

— Чтобы делать медали, критика не нужна.

Я тоже уставился на профиль Волошина. В Коктебеле можно было смотреть только на него и на мыс Хамелеон. Но тот в противоположной стороне.

— Пойдем вечером в кафе, — предложил Бочаренко. — Отметим наше с Татьяной бракосочетание.

— А ты сочетался? — удивился я.

Я знал Людмилу, предыдущую жену Володи.

— Как раз перед поездкой сюда, — сказал Володя. — Медовый месяц отмечаем.

Я замечал, что у людей, отмечающих медовый месяц, несколько глуповатый вид. Володя не был исключением.

— Пойдем, — согласился я. — У нас с Аленой хоть и не медовый месяц, но уже есть Егор.

— Это он сегодня в столовой про осетрину кричал? — засмеялся Бочаренко.

— А то, — крякнул я.

Директор Дома творчества где-то раздобыл партию осетрины, и нас уже неделю кормили ею утром, днем и вечером. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» хотя и говорится, что осетрины второй свежести не бывает, наша была именно такова.

Сегодня утром Егор выскочил на середину столовой, поднял руки вверх и заорал:

— Самая плохая рыба — это осетрина!

Голос у нашего ребенка был что надо, его услышали практически все. Кто-то из писателей засмеялся, кто-то зааплодировал. Испуганная заведующая столовой подбежала к ребенку и погладила его по голове.

— И мороженое ваше прокисло! — с гневом отвел ее руку Егор.

Я не знал, куда деваться от стыда.

— Хороший мальчик, — сказал Бочаренко. — Станет критиком не чета Белугину.

— Нам придется взять его с собой, — предупредил я Володю.

— Берите, — разрешил тот. — Вина он ведь еще не пьет?

— Только компот, — кивнул я. — И с козами наперегонки бегает.

У Егора сейчас был период любви к животным. Он гонял голубей, пытался погладить каждую встречную собаку, а пасущуюся козу обнаружил по дороге к Карадагу.

— Козы бодаются? — направился он к ней с недвусмысленными намерениями.

Та с удовольствием приняла вызов и тоже наклонила голову.

— Беги! — закричал я.

— Она же на веревке, — посмотрел на меня как на маленького сын.

Кафе, в которое пригласили нас Володя с женой, было на территории турбазы.

— Здесь вино хорошее, — сказал Бочаренко. — Вчера литра два выпил — и ничего.

— Пусть будет вино, — согласился я.

Я не стал ему говорить, что сам балуюсь хересом, продающимся на набережной. В Коктебеле у каждого свои секреты, и негоже выбалтывать их первому встречному.

За соседним столиком я увидел поэта Андрея Утлого с молодой женой. Сам Андрей был из казаков, а жену взял казашку.

«И не боится, — подумал я, наблюдая, как он что-то нашептывает ей на ухо, между прочим, довольно большое. — Но чего не сделаешь в первый месяц совместной жизни».