Мертвая

– Твоих рук дело, – выдавливает она сквозь стиснутые зубы. – Как если бы ты сама толкнула ее.

– Отстань от меня, – бормочу я. Звучит довольно жалко, однако Эмка отстает. Уходит в толпу, растворяется позади меня.

Неведомо откуда материализуется рука Марьки, хватает меня за рукав и тянет вперед. Черед гвоздик настал. Мы толкемся у могильного холма, уже засыпанного цветами, как стадо баранов. Марька живо всех распихивает, таща меня за собой, как на буксире. Понимая, что наш внезапный штурм Аринкиной могилы вызывает у родственников и присутствующих недоумение, я готова сгореть со стыда. Протиснувшись, наконец, к ограде, неловко кладу свой цветок. Аринкина мама ловит меня и прижимает к себе. В груди начинает клокотать, и, уткнувшись ей в грудь, захожусь в порывистых рыданиях.

– Как же так, Настя? Зачем она это сделала? Скажи нам! – шепчет мне в волосы тетя Наташа. Я отстраняюсь, утираю ладонями щеки и молча трясу головой: не знаю.

***

Люди начинают расходиться после того, как Аринкин отец сказал всем присутствующим слова благодарности и пригласил всех на поминки – в какую-то столовку. А чего я ожидала? Что они закажут ресторан? Нет, Аринка явно не пришла бы в восторг от своих похорон. Только кого это теперь волнует, кроме меня.

Снова иду одна, разглядывая вытоптанную до асфальта дорогу под ногами. Какое-то время рядом болтается Марька, но видя мой решительный настрой на безмолвие, отстает. Поворачиваю на подъездную аллею, шагаю вдоль ряда машин. Я не знаю, с кем ехать в город, и в конце концов решаю отправиться на автобусе с институтскими, вон он, маячит почти у самых ворот, сливаясь с белыми сугробами. Впереди, в нескольких метрах от меня – машина Ваньки, они с Максом стоят около, Макс прикуривает сигарету, пряча огонек за ладонью. Замедляю шаг насколько это возможно, раздумывая, как именно мне пройти мимо них. Сделать вид, что не замечаю? Кивнуть? Остановиться для разговора? Но что именно сказать? Времени на решение не остается, они стоят прямо на моем пути. Наверное, лучше будет просто попрощаться на ходу и идти своей дорогой. Но Ванька смотрит мне в глаза и говорит:

– С кем едешь?

Я останавливаюсь и пожимаю плечами:

– На автобусе.

Ванька распахивает заднюю дверь:

– Садись, мы подвезем.

Не глядя на Макса, не помня себя от удивления, подхожу к машине и сажусь. Ванька улыбается, наклоняясь:

– Сейчас поедем.

И захлопывает дверь. В машине тепло и чисто, приятно пахнет освежителем. Радио тихо поет попсовую песенку. Повернув голову, вижу, что в машине я не одна. Рядом у правого окна сидит девушка.

– Привет, Насть, – говорит она. Я вглядываюсь в полумрак, созданный тонированными стеклами, и узнаю Риту Шарапову. В первый миг отшатываюсь, больше от возмущения, чем удивленная – какого черта она здесь делает?

Ритка – это Аринкина школьная подруга, и первое время мы тусили вместе, втроем. Ровно до того дня, когда Аринка узнала, что Ритка запала на Макса. После грандиозного разбора полетов, Шарапова ушла из нашей жизни – она училась в колледже, и даже случайно мы не пересекались. Я не видела ее до сего дня – по меньшей мере, три месяца.

Мысли вихрем закрутились в моей голове: скандал, который устроила ей Аринка, Риткины слезы и унижение, и – да, да! – она призналась, что любит Макса.

И вот она сидит в Ванькиной машине, позади места, куда вот-вот усядется Макс, и как ни в чем не бывало говорит мне «привет» – после того, как Аринку закопали в черной яме!

Я порывисто вздыхаю, не зная, как именно поступить: начать визжать в бешенстве или вцепиться ей в лицо.

Но пока я только сверлю ее взглядом, потом смотрю на Макса, курящего за окном, потом снова на Ритку – надеюсь, она прочитала все, что я секунду назад намеревалась ей сказать. А мальчишки тоже хороши – посадили меня к этой сучке, чтоб я, не успели Аринку похоронить, почувствовала себя предательницей. Что обо мне подумает Аринка? Она бы на моем месте уже давно вытолкала эту дрянь из машины и прилюдно оттаскала за волосы!

Мне кажется, что Ритку немного смутили мои выразительные взгляды и порывистые вздохи. Она опускает голову и начинает теребить край шарфа, выглядывающий из-под черной куртки. В этот момент мальчишки садятся внутрь – Ванька за руль, прямо передо мной, Макс – на переднее сиденье.

Изогнувшись, Ванька смотрит на меня все с той же мягкой улыбкой:

– Ну что, поехали?

Я киваю, и мы трогаемся с места.

– Как себя чувствуешь, Насть? – Он ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. Я бессознательно двигаюсь чуть правее – ближе к Ритке, чтобы оставаться в поле его зрения.

– Устала, – отвечаю.

– Понятное дело.

Макс ворчит, что он не помнит, когда спал последний раз, и я воспринимаю эту попытку вести светскую беседу, как знак мира. Ритка встревает с фразой о пользе успокоительных таблеток и начинает швыряться названиями и рекомендациями по применению. Как будто кто-то сейчас в состоянии что-то запомнить.

Я снова и снова ловлю глаза Ваньки в прямоугольнике зеркала. Вижу только его синие глазки, заключенные в рамку стекла – но по взгляду понимаю: он улыбается – мягко, ободряюще.

В голове начинается диалог.