Мертвая Академия.

Я огляделась и вздрогнула. Мороз пробежал по коже: слишком одиноко и пустынно, безжизненно, как будто все мертво. Тени в углах зашептались, ног коснулся холод. Я посмотрела вниз: обтекая мои бархатные туфли, в комнату вползал туман.

Совсем пострашнело, шепот голосов стал различим, и в темноте по углам на меня глядели пустыми глазницами призрачные лица.

— Жи-ивая-я-я-я! — раздался змеиный шепот, и я, взвизгнув, влетела в комнату. Хлопнула дверью, задвинув задвижку, для надежности подперев стулом.

Нервы ни к черту, мерещится всякое!

В комнате было тихо, но это уже была другая тишина, живая.

В углу скреблись и попискивали мыши. Мой недавний знакомец сидел в самой высокой нише и пялился в окно.

* * *

Я несмело прошлась по комнате.

Меня игнорировали. Ну и ладно!

Я подошла к окну и выглянула наружу.

В стекле отражался мой всклокоченный помятый образ. Разбитая голова была перетянута странным черным готишным сетчатым бинтом, завязанным аккуратным бантиком на виске.

Я решила, что это специальная пропитка с экстрактом древесного угля для дезинфекции, поэтому такой темный цвет. Попробовав рукой затылок, я нащупала влажную марлю. Видно, ударилась до крови.

На моих наручных золотых часах было четыре утра. За окном все еще темно, рассвет еще не скоро, а меня рубит со страшной силой. Глаза слипаются, горят, как будто в них насыпали песок, рот не закрывается зевая. Борьба с зевотой и сном проходила со счетом 1: 0 в их пользу, я позорно проигрывала.

Переночую здесь, утром извинюсь и на метро поеду домой. Только бы доползти до кровати, не заснуть стоя. Внезапно я услышала мелодию. По-моему, это была флейта, потом мужской мурлыкающий голос подхватил ее и стал тихо напевать, но я уже не могла игнорировать навязчивый мотивчик.

Две руки дотронулись до стекла, справа и слева от меня. Кисти были хоть и больше моих ладоней, прижатых к стеклу, но тонкие, с бледной, почти белой кожей.

Сама того не желая, я подхватила напев, мужской голос с небольшой хрипотцой шептал мне на ухо слова песни. Как жаль, что слов не разобрать. Это колыбельная?

Песня резко оборвалась, но зов не исчез, я все еще слышала эту мелодию, хотя в комнате была тишина.

Вздох потревожил волоски около моего уха, кто-то втянул носом воздух и выдохнул через рот. Мои глаза невидяще смотрели в пространство, в голове крутился, зомбируя и лишая мыслей, вампирский зов.

Нежное прикосновение к шее, поглаживание. Кто-то предвкушающе терся приоткрытыми губами, обдавая горячим дыханием кожу. Шершавый язык лизнул, пробуя на вкус, вспоминая первый раз там, на кладбище. Я все так же безучастно улыбалась.

С моего плеча, не удержавшись, стянули платье. Серия огненных поцелуев обожгла руку, плечо и шею. Ощутив нежные прикосновения, я закрыла глаза и наклонила голову, хотелось спать.

Губы задержались на яремной вене долгим поцелуем.

Над ухом раздался безнадежный вздох.

— Это будет не больно, ты просто заснешь, — прошептали мне.

Мой уставший, истерзанный полночными приглючениями мозг выцепил кодовое слово, мысль напрямую подключилась к языку:

— Спать? Спать!

За моей спиной взвыли, как от боли. Упали бревном на пол. Рычание вперемешку с богохульствами теперь раздавалось откуда-то из района моих туфель.

Я же ничего не видела и не слышала, мурлыкая навязчивый мотивчик, полной дуркой улыбаясь своему отражению. Когда идея, пройдя извилистые коридоры внутреннего уха, дошла до мозга, я выдала:

— Да, спать. Хочу спать. Отнесите меня в кроватку.

С пола вскочили, меня подхватили на руки и со звериными неразборчивыми воплями швырнули на кровать.

Я подпрыгнула на мягких пружинах, в полете над кроватью перевернулась на правый бочок, подложила руки под щеку. Когда моя голова коснулась подушки, я уже засыпала.

Мне мешали уснуть. Крики, вопли, матершинная ругань с участием мандрагоры и какого-то лешего, а также звуки разбиваемой мебели не давали погрузиться полностью в объятья Морфея. А ведь мне уже почти начало что-то сниться.

— Успогойся, заткнись и ляг, я спать хочу, нет мочи, а ты мешаешь, — со злостью громко выкрикнула я, не открывая глаз. Кто-то взвыл и плюхнулся рядом. Над ухом раздалось злобное сопение.

Мне уже что-то снилось, обрывки чар Морфея колыхали меня на поверхности сознания. Почему-то примерещилось, что я в лесу. Сплю с Машкой в палатке. У нас с подругой и друзьями вылазка на природу с ночевкой и шашлыками.

— Холодно, — пожаловалась я. За спиной кто-то взвыл: — Опять! Не смей приказывать! — Заматерился, поминая всех святых и ведьмину кровь. Голос был уже знакомый, теплый, почти родной и немного жалобный. Меня накрыли толстым одеялом, замотали в ткань, как в кокон, и я уплыла в мир сновидений.

* * *

Рядом со мной храпел мужик. Судя по богатырскому храпу, он был здоровый, как боров. Лежать было неудобно, меня зажимали со всех сторон. Судя по всему, ночевать в комнату набилась куча народу.

Я выпуталась из одеяла, приподняла голову: нет, это был не мужик. Это был бульдог, который, положив голову на мой живот, задавал такого храпака, что от каждого его вздоха тряслась хрустальная люстра.