Мертвая голова (сборник)

Всю эту процессию охраняли солдаты, выстроившиеся в два ряда. По обе стороны от шествующих бежали люди в длинных серых хламидах с капюшонами, в которых были прорезаны отверстия только для глаз и рта. Они одной рукой звонили в колокольчик, другой же собирали деньги для спасения из чистилища души преступника, еще при его жизни. Среди толпы распространился слух о том, что осужденный отказался от исповеди. Такое отношение к священным таинствам только еще больше убеждало всех в том, что Бруно заключил соглашение с самим врагом рода человеческого. Чувство ужаса охватило всех жителей Палермо, но ни одно проклятие не сорвалось с их уст, ничто не нарушило пения отходной молитвы белыми и черными монахами. За этими последними, по мере того как осужденный продвигался по Толедской улице, постепенно выстраивались любопытные и следовали за процессией к Морской площади. Паскаль был единственным совершенно спокойным человеком среди всех этих толпившихся людей. Он смотрел на них без стыда, но и без вызова во взгляде. Шествие остановилось на несколько мгновений в центре города на площади Четырех Кантонов, так как по обеим сторонам Кассерской улицы скопилось столько народу, что оцепление не могло их сдержать. Середина дороги оказалась совершенно загорожена, и белым монахам было некуда идти. Паскаль воспользовался этой остановкой, поднялся в своей телеге и осмотрелся. Он словно искал кого-то глазами, искал того, кому мог бы отдать свое последнее приказание, сделать последний знак. Но Бруно так и не нашел его, а потому снова опустился на пук соломы, служивший ему сиденьем. Лицо его помрачнело и больше уже не меняло своего выражения вплоть до того самого момента, когда процессия достигла Морской площади. Тут случилась новая остановка. Паскаль опять встал и равнодушно взглянул на виселицу, находившуюся на другом конце площади. Затем он принялся медленно осматривать место казни, словно вымощенное головами. Пустовала лишь терраса князя де Бутера. Бруно остановил взгляд на богатом балконе, обтянутом бархатом с вышитыми золотыми цветами и защищенном пурпурной палаткой. Там, на специально построенном возвышении, сидела прекрасная графиня Джемма де Кастельнуово, окруженная красивейшими дамами и благороднейшими синьорами Палермо. Она не хотела пропустить ни минуты агонии своего врага и потому приказала установить свой трон прямо напротив эшафота. Взгляды Джеммы и Паскаля, полные жажды мести и лютой ненависти, встретились, словно молнии. Они еще смотрели друг на друга, как из толпы, окружавшей телегу осужденного, вдруг раздался странный крик. Паскаль вздрогнул от неожиданности и, быстро обернувшись, посмотрел в ту сторону, откуда донесся крик. Тотчас же лицо его на миг просияло и вслед приняло прежнее спокойное выражение. Процессия двинулась было вперед, но Бруно громко крикнул:

– Стойте!

Это слово произвело магическое действие: казалось, все замерли и устремили к Бруно тысячи любопытных взглядов.

– Чего тебе? – спросил палач.

– Хочу исповедаться, – ответил Бруно.

– Священника здесь нет, ты сам сказал ему уйти.

– У меня есть свой духовник. Вон он, тот монах, слева в толпе. Я буду исповедоваться только ему.

Палач отрицательно покачал головой, но люди, слышавшие слова Бруно, стали кричать: «Исповедника! Исповедника!» Дабы не злить толпу, палач вынужден был уступить. Все расступились перед монахом: это был невысокий молодой человек, почти мальчик, с темным цветом кожи, совсем худой. Он подошел к телеге и взобрался на нее. Бруно упал перед ним на колени. Это послужило знаком для всех: на мостовой, на улицах, на балконах, на крышах – всюду люди тотчас же опустились на колени. Один только палач остался сидеть верхом на лошади, да его помощники продолжали стоять, точно этих проклятых людей происходившее не касалось. Монахи запели соборную молитву, чтобы заглушить своими голосами исповедь.

– Я тебя долго искал, – сказал духовнику Бруно.

– А я ждал тебя здесь, – ответил Али.

– Я боялся, что они не сдержат данного мне слова, – продолжал Паскаль.

– Они выполнили свое обещание, я на свободе, – произнес юноша.

– Но теперь слушай меня внимательно.

– Да, да, говори.

– Справа от меня… – Бруно повернулся в сторону всем телом, так как его руки были связаны и иначе он никак не мог указать направление. – На том балконе, обтянутом золотыми тканями…

– Да, я вижу.

– Там женщина, молодая, красивая, с цветами в волосах…

– Вижу ее. Она стоит на коленях и молится, как и все остальные.

– Эта женщина – графиня Джемма де Кастельнуово.

– Кажется, под ее окном я ждал тебя, когда ты был ранен в плечо, – вспомнил Али.

– Да, эта женщина – причина всех моих несчастий. Она толкнула меня на мое первое преступление. Из-за нее я здесь.

– Я понял, отец.

– Мне не умереть спокойно, если она останется жить, счастливая и всеми почитаемая.

– Не тревожься об этом, – сказал мальчик.

– Спасибо, Али.

– Дай мне поцеловать тебя, отец.

– Прощай.

– Прощай.

Молодой монах поцеловал осужденного так, как это обыкновенно делает священник, давая грешнику отпущение грехов, затем спрыгнул с телеги и смешался с толпой.