Мёртвая и Живой

– Белявый тоже убогий. А посмотри, стал же помощником Ияри. Выучился, да столько гимнов наизусть запомнил.

– Раман! Он мой друг! Я его знаю! – обрадовалась Ил, что ей тоже есть, чем похвастаться.

– Ну вы одного поля агнцы.

– Кто?

– Оба, говорю, на алтаре помереть-то должны были. Ты из-за имени, он из-за уродства.

– Раман не урод, аппа! – закашлялась кунжутным срезом Ил, – он просто… отличается.

– Отличается… Седой, как Ияри. И кожа прозрачная. И глаза, как вода. Почему не бывает лысых козлят? Или коней без копыт? Или рыбы без плавников?

– Почему?

– Потому что не выжить уродцам. Они отличаются лишь тем, что слабы, а природа к сильным благосклонна.

– К Раману благосклонна Эрешкигаль, аппа! Он же не умер, когда родился.

– Но умерли сто тридцать за место него. А представь, это был бы твой отец?

– Он и так давно помер.

– Ну или мать. Какого?

– Мать у меня бесячая. Она и слова не произнесла.

– Ну не знаю. Представь, что умер бы тот, кто тебе дорог.

– Ты мне дорог, аппа! Ты! – схватила она старика за плечо.

– Я? Ну представь, что я… – произнес Рул, а у самого плечи ходуном в трясучке заходились. Сто дней минуло… сто дней со встречи с девушкой на неопрятных серых крыльях. Сто дней, в которые Ияри просил его быть осторожным.

– Ты не умрешь, аппа! Я найду тебе перо для алтаря на следующие триста закатов!

– Триста шестьдесят пять, девочка…

Рул прижался рукой к земле и прислонил второй палец к губам.

– Пошли, – произнес он, – не слышит никто что ли? Учишь их учишь…

Опираясь на клюку, Рул поднялся, прислушиваясь. Людей-то он, может, и не слышал, а вот блеяние козлят среди которых жил и родился, передавала ему сама вибрация песка.

– Идем, девочка.

– Меня Ил зовут.

– Знаю.

– Нет, не знаешь! – прыгала рядом Ил, – не знаешь, почему у меня такое имя!

– Потому что ты чумазая, как ил, из которого египтяне делают кирпичи и кувшины.

– Нет! – рассмеялась она. – Скажу тебе по секрету! Мое настоящее имя Лилис! Ай! – не успела она понять, почему голове стало сразу так больно.

Оказалось, аппа ударил ее по макушке палкой.

– Не произноси этого, девочка! Никогда не произноси имён зеркальных жриц! Нет у тебя этого имени. Ты моешь глиняные горшки после еды и приносишь чашки старшим пастухам. Вот ты кто. Если повезет, выйдешь замуж за самого бедного пастуха и, может быть, твои взрослые дети пожуют тебе риса, когда ты лишишься всех зубов.

– Бе-е-е, – вытянула язык Ил. – Гадость…

Еще недавно Ил мечталось, что у нее есть будущее, а теперь она узнала, что быть ей мойщицей горшков до конца жизни. Сейчас в ее алтаре в честь Эрешкигаль десять перьев, скоро появится одиннадцатое.

Мать Ил не блюла алтарное правило. Она не разыскивала перья и потому Ил старалась и для себя, и для нее. Прежде всего обеим нужны были алтари. Ил слепила их сама. Белявый Раман подсказал, что в глину нужно добавить соли и тогда она застынет так сильно, что не разобьешь. Он даже принес пригоршню соли и начертил по песку палкой очертания птички, когда Ил практиковалась в первой лепке.

Она проткнула влажную глину палочкой, чтобы появились ячейки для установки перьев, и подарила матери, насобирав для той первые двадцать девять перьев. На это у Ил ушло почти три сотни закатов. Птицу она слепила за сутки, и еще почти год собирала пух. А легко ли найти хоть одно в окрестностях города, где проживает сто тысяч человек, и каждая пернатая тварь под запретом?

Самым верным способом подобрать перо – совершить путешествие к границе. Туда, где установлены оберегающие Эблу шелковые птичьи сети. Стада с погонщиками разворачивались почти у самой западной границы, куда бы Ил никогда не добралась в одиночку.

Ил повезло обзавестись вторым алтарём для себя, и в это раз – особенным. Таких ни у одного ребенка не было, с которыми она играла на мелководье оазиса. Его ей подарил египетский торговец на великом базаре, которому Ил целый месяц приносила кукурузные лепешки и апельсиновую воду.

Взамен торговец разрешал рассматривать товар или очищать недорогие статуэтки от песка, который напоминал пудру, такой он был невесомый и легкий.

Торговля в Эбле всегда шла бойко. Множество путей вели в крупнейшее аккадское царство. Здесь промышляли финиками и маслом, драгоценными металлами, амфорами, специями и маслами, винами и верблюдами, золотыми украшениями, посудой. Заключались сделки на поставку пива, глины, редких тварей, которых свозили с завоёванных земель.

Среди зверей встречались огромные полосатые кошки с хвостами, толщиной с ногу Ил. И насекомые, что распускали крылья шелковыми веерами, такими ярким, что Ил жмурилась от изумрудных, синих и фиолетовых бликов. А как-то раз она видела, как в сторону реки вели гигантского зверя с ногами толщиной со ствол банановой пальмы. Такими же толстыми, прямыми и наверняка шершавыми, а называли его алифантом.

Свой алтарь Ил получила в дар от египтянина, которого она кормила собственной едой более тридцати закатов. В последнюю их встречу Ил так ослабла, что упала коленками оземь, раздирая кожу в кровь, а голову разбила у виска об угол лавки.