Мертвая хватка

В руке у него был стакан со скотчем, а другую руку он держал в кармане брюк. – Весьма, весьма недурно. Я бы сказал, со вкусом.

Голос у него был негромкий, спокойный, тон вполне доброжелательный, даже дружеский, и в то же время в голосе этом чувствовалась твердая уверенность в том, что любой собеседник услышит его, даже если он станет говорить шепотом. Демократичный наряд – легкая матерчатая куртка светло-серого цвета, простая шерстяная рубашка, кремовые брюки и мягкие замшевые туфли – сидел на нем с небрежной элегантностью, на левом запястье поблескивал золотом массивный «ролекс» – единственный предмет из золота, который Майкову удалось разглядеть на госте. В связи с этим у папы Мая возникло острое, почти непреодолимое желание наглухо застегнуть ворот собственной рубашки, в вырезе которого варварски сверкала «рыжуха» толщиной в палец, и убрать за спину унизанные тяжелыми золотыми «гайками» пятерни со следами тщательно сведенных татуировок.

Гость был худощав, чтобы не сказать худ, и лицо у него было под стать фигуре – сухое, гладко выбритое и какое-то твердое, будто высеченное из камня, но при этом не грубое.

Аккуратно зачесанные назад седые волосы открывали высокий и узкий лоб с глубокими залысинами, обесцвеченные возрастом глаза смотрели на Майкова спокойно и немного снисходительно, как будто гость видел папу Мая насквозь и то, что он видел, его нисколечко не интересовало.

Фамилия гостя была Букреев, и именно эта фамилия поначалу совершенно сбила папу Мая с толку. Когда он получал документы на участок и оформлял разрешение на строительство, чиновник, который выдавал ему бумаги, между делом обронил: «Повезло вам с местом. Будете жить бок о бок с самим Букреевым, там вас никто не побеспокоит». – «А кто такой Букреев?» – напрямик спросил Майков. Чиновник, похоже, очень удивился. «Букреева не знаете? – сказал он. – Странно. Мне показалось, что должны знать».

В словах чиновника папа Май усмотрел обидный намек на свое криминальное прошлое, но не стал связываться с конторской сволочью, а насчет этого самого Букреева решил, что он либо судья какой-нибудь, либо прокурор, либо большой чин с Петровки. Он навел справки через знакомых в суде и прокуратуре, но это ничего не дало. Загадка разрешилась совершенно случайно, и только тогда папа Май понял, какого свалял дурака. Его поиски не могли дать результатов по той простой причине, что он не там искал. Не там, не того и, понятное дело, не так…

В общем, как-то раз, случайно встретив в городе старого знакомого, вместе с которым в незапамятные времена промышлял гоп-стопом на транзитных шоссе Речи Посполитой, папа Май за бутылкой коньяка похвастался, что строит дом.

«А в соседях у тебя кто?» – без особого интереса спросил приятель. «Какой-то Букреев, – равнодушно сообщил папа Май. – Хрен его знает, кто такой. Какая-то шишка на ровном месте, что ли».

Приятель выкатил на него глаза с таким видом, словно папа Май сморозил какую-то чудовищную глупость. «Где, где, говоришь, у тебя участок? – спросил он. – Ну, Май, ты и сказанул! КАКОЙ-ТО Букреев! Какой-то, блин! Это ты какой-то, а Букреев – это Букреев. Да ты что, братан, Алфавита не знаешь?»

Папа Май звонко хлопнул себя по лбу. Алфавита он знал – не лично, конечно же, но слышать об этом человеке ему приходилось неоднократно. Это был, черт бы его побрал, вор в законе – один из старых недобитых волков, об которого обломали все зубы многочисленные суды, прокуратуры, хозяева, кумовья, лагерные суки, кавказские беспредельщики и олигархи с их секьюрити и боевыми дружинами. А теперь, помимо всего прочего, это был еще и сосед папы Мая по участку – ближайший, мать его, сосед. У такого соседа под боком не очень-то развернешься. А вдруг ему, к примеру, громкая музыка не нравится? Такому «козу» не сделаешь и подальше его не пошлешь. До конца ведь и объяснить не успеешь, куда ты его посылаешь и как туда пройти, помрешь на середине посыла, и никто не узнает, где могилка твоя…

Впрочем, из такого соседства можно было извлечь определенные выгоды. Нужно было только заручиться расположением всесильного Алфавита – ни о какой дружбе в данном случае, конечно же, говорить не приходилось. Так вот, если расположить к себе такого человека, как Алфавит, можно будет многого достичь или, по крайней мере, от многого уберечься. Во всяком случае, будет к кому обратиться, если что.

Правда, блатных – настоящих, живущих по своим гребаным, неизвестно кем сочиненным законам, – Виктор Майков терпеть не мог, но вор в законе – это не сявка какая-нибудь, не щипач трамвайный, не урка мелкий, который на нарах в КПЗ корчит из себя пахана перед перепуганными насмерть лохами. Вор в законе – это такая сила, которую лучше иметь среди своих друзей, чем среди врагов. Особенно в таком вот случае, как этот – когда упомянутая сила находится прямо за твоим забором, как джинн в бутылке.

Словом, с Алфавитом нужно было как можно скорее наладить добрососедские отношения, причем независимо от того, нравилась папе Маю такая перспектива или не нравилась.