Мертвая неделя

Мирра не ответила. Не было смысла обижаться и на него. Как вышло, так вышло, все равно ничего не изменить уже. Дольше всех задержал ее в объятиях Матвей. Обнимал крепко, спрятав лицо в волосах, никак не мог с ней расстаться. По крайней мере, так все выглядело со стороны. На самом же деле Матвей шептал ей на ухо ориентиры, которые запоминал сам и на которые ненароком указывал Степа, когда они шли к охотничьему домику. Мирра понимала, что нет у нее нескольких часов на дорогу, навьи, должно быть, уже вышли на охоту в лесу, но все равно слушала внимательно. Слушала скорее его голос, чем слова. Слова ей не помогут, а вот голос она будет вспоминать, когда станет совсем страшно.

– Я бы хотел, чтобы мы встретились в другое время, – уже громче сказал Матвей, чуть отстранившись.

– Я тоже, – призналась Мирра. Да, в этот момент она вдруг поняла, что тоже хотела бы встретиться с ним там, в чужеродном для обоих мире. И если бы это произошло, наверное, все сложилось бы по-другому. Ведь они одной крови, а значит, могли бы быть счастливы друг с другом.

Рыжая смотрела на обоих исподлобья. Она теперь будет с ним вместо нее, и Мирре некого винить в этом, даже саму себя. У нее не было шансов поступить по-другому. Не приехала бы сюда, все равно не встретила бы его. Не вышла бы из укрытия, расстались бы навсегда. Единственное, где она могла свернуть на другую дорогу – не предлагать себя вместо Лики, но это было почти так же невозможно, как не выйти к Матвею в лесу. А потому нет смысла сожалеть.

На лес уже спустилась темнота. И если бы не мощный фонарь, она заблудилась бы прямо на опушке. Фонарь ей дали. Не для того, чтобы она могла найти дорогу, Мирра не обманывалась, а для того, чтобы успела уйти подальше. Если навьи сожрут ее на выходе из деревни, это может испортить свадебное настроение, а Черный плащ и бабка этого не хотели.

С фонарем Мирра действительно ушла далеко. Целый час брела по тропинке, которая в темноте вновь казалась чужой и незнакомой, оставив позади огни деревни и музыку у озера. Там остались друзья, осталась жизнь, теперь она была одна, в окружении только молчаливых деревьев. Узнав правду о себе, ей, наверное, должно было стать уже не так страшно, ведь лес – ее стихия, она наполовину лесной дух, она должна чувствовать себя здесь как рыба в воде, но страшно все равно было.

В темном небе блестели лишь далекие звезды, луны не было, а они не давали достаточно света. Мирра видела только небольшое пятно впереди, куда светила фонарем, по бокам же, а главное – сзади, мир, казалось, заканчивался. Но это было обманчивое ощущение. В непроглядной темноте уже шевелились мертвые тени, чувствовали легкую добычу. Не нападали лишь потому, что сами ничего не видели. В последнюю ночь Мертвой недели навь уже сыта, а потому не торопилась, раздумывала, стоит ли напрягаться ради добычи. Будь это первая ночь, они нашли бы Мирру по запаху, по звуку, а сейчас у нее был шанс. По крайней мере, эта призрачная надежда позволяла ей упрямо идти вперед, не слушая бьющееся в панике сердце, не давая волю глухому ужасу внутри.

Она прошла уже второй ориентир, названный Матвеем – большой дуб, под которым росла маленькая кривая березка, а значит, она на правильном пути, до охотничьего дома оставалось не больше трех километров, когда позади послышался треск. Звуки сопровождали все время пути: шелестели листьями деревья, где-то далеко иногда ухала сова, перелетали с ветки на ветку сонные птицы. Эти звуки хоть и пугали, но не угрожали. Треск же позади ясно давал понять, что там кто-то есть.

Мирра замерла, на одну только долю секунды подарив себе надежду, что это Матвей, что он не захотел жениться на рыжей, а смог сбежать следом за ней. Но, конечно же, это был не он. Мирра обернулась – и фонарь выхватил позади нее на тропинке белую фигуру, замотанную в простыню. Мирра метнула фонарем вправо, влево, и обнаружила такие же фигуры между деревьев. Сердце заколотилось так быстро, что стало больно в груди. Дыхание перехватило, а все звуки исчезли, словно кто-то надел ей на голову колпак. И через эту глухоту не мог пробиться даже инстинкт самосохранения, который заставил бы ее бежать. Она так и стояла на тропинке, молча глядя на то, как навьи приближаются к ней. Да и что толку бежать? Не убежит она от них, не спрячется.

Навьи медленно подходили ближе, а Мирра смотрела на них и слышала только бешеный стук собственного сердца. И через этот грохот, больше похожий на лавину падающих камней, как последнее утешение к ней пробился голос Матвея:

– Я бы хотел, чтобы мы встретились в другое время…

Матвей

Сознание словно разделилось на две части. Одна была здесь, стояла у укрытого плотным туманом, освещенного разноцветными огнями озера, а вторая шла следом за Миррой, думала, что делать, как ей помочь. Вспоминала все, что нашла в шкатулке, анализировала, строила планы.