Мертвая тишина

Я разрываюсь между порывом как следует разозлиться, показать зубы и забиться поглубже в свой тщательно оберегаемый кокон и желанием повернуться к нему лицом, раскрыть рот и выговориться. И второе ощущается почти как физическое давление, распирающее меня изнутри. Кейн выслушает, я знаю, не сводя с меня внимательного взгляда.

Мне сдавливает грудь и обдает жаром при одной мысли о разговоре по душам.

Только исповеди не бывать.

Я могла бы списать всё на длительность последней миссии или на поганое чувство беззащитности, охватившее меня после пинка под зад с единственной работы, что я когда-либо любила. Возможно, я нашла бы родственную душу в любом человеке с добрым лицом и желанием меня выслушать, которому довелось оказаться рядом перед худшим моментом в моей жизни.

Но есть и еще кое-что. За прошедшую пару лет я несколько раз слышала, как Кейн разговаривает с дочерью по видеосвязи. Тепло и любовь в его голосе пробуждали во мне сильную и опасную боль.

Кейн заставляет меня чувствовать себя кем-то. Заставляет меня чувствовать.

Господи. Есть ли что сильнее и опаснее этого?

Сжимаю дрожащие руки в кулаки, стараясь не обращать внимания, как взмокли ладони.

— Мне нечего сказать, и работа ждет.

Вообще-то, присматривать за нами является частью работы Кейна. Особенно если кто-то проявляет склонность отправиться на прогулку в ничто.

Он вздыхает.

— Клэр, иногда ты пугаешь меня до чертиков, ты знаешь об этом?

Я ошарашенно поворачиваюсь к нему.

— Почему?

Он испытующе смотрит на меня, и мне стоит определенных усилий сохранять неподвижность под его взглядом.

— Расстраиваться из-за перемен, беспокоиться о будущем — это совершенно нормально. Но вот ты… — Кейн качает головой. — Никогда не встречал кого-либо, столь упорно стремящегося доказать, будто ему наплевать. Это-то и пугает.

Его слова — что молниеносный и изуверски точный удар по самому больному месту в моей душе, и я отшатываюсь, прикусив язык, так что на глаза наворачиваются слезы.

Но тут же расправляю плечи и вздергиваю подбородок, чтобы дать отпор:

— Тогда, полагаю, оно и к лучшему, что тебе не придется терпеть это слишком долго.

— Клэр… Я вовсе не это имел в виду…

— А мне плевать, что ты имел в виду, — перебиваю я его. — Видишь? Ты прав.

Он стискивает зубы и багровеет.

— Проследи, чтобы Нис помог Лурдес отследить сигнал.

Распоряжение бредовое, поскольку ни свора бешеных псов, ни реинкарнация персонального кумира Ниса — коим является Беркли Блю, прославленный хакер двадцатого столетия, — не способны удержать его от исследования загадочного сигнала. И все же это распоряжение.

Отворачиваюсь от Кейна и припускаю прочь, стараясь не обращать внимания на него и переполняющую меня странную смесь гордости и обиды. Гордости, что удалось хотя бы частично одурачить его. Обиды, потому что все-таки втайне надеялась, что он меня раскусит.

3

— Мы на месте, — звучит спустя девяносто четыре часа голос Воллера в моем интеркоме. — Прямо по курсу пустота, кэп.

Он даже не пытается скрыть ликование.

Меня пронзает горькое разочарование — не такое уж и неожиданное, впрочем. Что ж, определим источник сигнала, пометим его как помеху и отправимся к месту встречи с «Гинзбургом». Может, даже успеем, если он нас подождет.

Обратно в ничто.

Вещевой контейнер с распахнутой крышкой у изножья койки занимает весь проход моей каюты. Я пробираюсь по постели к выключателю интеркома на стене, открываю канал и отвечаю:

— Поняла. Уже иду.

Я уже упаковала почти все свои пожитки. Глупо дожидаться прибытия на «Гинзбург», а потом лихорадочно собираться. Аккуратно складываю жалкого вида одеяло — безнадежно затертое и перепачканное по краям рыжими пятнами, не исчезнувшими даже после бесчисленных стирок, — и убираю его в контейнер.

В своем почтенном возрасте и плачевном состоянии одеяло, честно говоря, выглядит довольно жалко. Тем не менее это одна из немногих вещей, что является моей — по-настоящему моей, подаренной тем, кто знал и любил меня, а не благожелательным незнакомцем. В углу двумя идеально ровными строчками вышиты мое имя и номер модуля. Моя мама была одним из немногих врачей, направленных «Веруксом» на станцию Феррис, так что шить ей приходилось часто.

Станция еще не дотягивала до колонии: суровое место, где в нескольких соединенных жилых модулях практически без помощи корпорации пыталась закрепиться горстка людей. Но если бы им удалось продержаться на Марсе с десяток лет, доказав тем самым свою целесообразность, тогда бы «Верукс» уж как пить дать вспомнил об их существовании и заявил права на новую колонию.