Мертвая тишина

Бессмыслица какая-то. В недавнем видении правая часть затылка у меня пульсировала так, словно череп был раздроблен и только чудом не разваливался — такое ощущение я должна была испытывать после удара Воллера, вот только…

С того самого момента я совершенно ничего не помню. В воспоминаниях лишь чернота. Даже не пробел, не обрыв, а просто… ничего.

Я объясняла это своим бессознательным состоянием. У меня отсутствуют воспоминания о том, как меня доставляют на мостик, или как Лурдес калечит себя, просто потому что я была в отключке.

А вдруг дело вовсе не в этом?

Сердце готово выпрыгнуть из груди от тошнотворного предчувствия, сдобренного самым что ни на есть страхом.

Если у меня выпали воспоминания за столь короткий промежуток времени — откуда мне знать, может, я недосчитываюсь и куда большего?

Снова встаю. В ногах все еще ощущается слабость, но они уже хотя бы держат, и я устремляюсь к двери и принимаюсь барабанить по ней.

— Эй, там!

Ноль реакции, и я ощущаю подступающую панику. А вдруг меня будут игнорировать на протяжении всего полета?

— Э-э-эй! — Я снова колочу в дверь, и в конце концов снаружи доносятся чьи-то шаги.

— Ковалик, вы никуда не выйдете, — нетерпеливо отзывается Рид. — Вот если бы вы сотрудничали со мной и…

— Мне нужно чем писать, — перебиваю его я. — И на чем.

На этот раз я в одиночестве, и, возможно, у меня получится воспользоваться пишущими принадлежностями. Я хочу проанализировать свои воспоминания, при этом уделяя больше внимания видениям с Кейном, Лурдес и Воллером, вместо того чтобы пытаться избегать их.

— Не поздновато ли беспокоиться о правдивом изложении своей истории? — спрашивает Дэрроу, и его ухмылка различается даже через закрытую дверь.

Вот назойливый козел. Надеюсь, что бы там ни таилось на «Авроре», оно его прикончит. По крайней мере, раньше меня.

— Можете мне просто что-нибудь принести? Или вам сначала нужно доложить Максу? — парирую я с нарочитой слащавостью.

Мужчина топает прочь, шаги быстро удаляются, и я досадливо кривлюсь.

Пожалуй, я несколько переборщила. Дэрроу привык, когда перед ним раскланиваются и расшаркиваются.

Устраиваюсь на кровати, привалившись спиной к стене, и стараюсь запомнить горький урок: сначала размышления, затем подведение итогов. Очередная техника от очередного детского психолога «Верукса». Все семь лет проживания в интернате на Земле я была любимым проектом уймы мозгоправов. Провальным по большому счету, хотя под конец я и научилась симулировать «нормальность» более успешно.

Однако возросшая вибрация от двигателей подо мной и кратковременное сотрясение от включения гасителей для компенсации ускорения свидетельствуют о старте корабля, и мои мысли тут же устремляются в другом направлении.

Итак, мы в пути. А Лурдес была жива. В какой-то отрезок времени, что не отложился в моей памяти. А это значит, что… Что она может быть жива и сейчас. Возможно даже, все они живы.

Вот только чересчур яркую искру надежды пытается погасить червь сомнений: «Ты же знаешь, что видела».

Как раз наоборот, я совсем этого не знаю!

«А вот и нет, ты не знаешь, чего ты не знаешь!»

В отчаянии бьюсь затылком о стену, словно встряска поможет вернуть воспоминания.

Громкий щелчок двери сигнализирует об отключении замка.

— Вхожу, — кратко предупреждает Рид снаружи. — Я принес, что вы просили.

Я немедленно устремляюсь к двери, которая приоткрывается всего лишь на десяток сантиметров — надо полагать, в целях предотвращения моей попытки бегства.

Со вздохом протягиваю руку.

Предел моих ожиданий — старенький планшет. Когда-то запихнутый в личный шкафчик и благополучно забытый — такие попадаются даже на современнейших кораблях вроде «Ареса». Тем не менее время от времени в них действительно возникает надобность — например, на ЛИНА, вне зоны действия комсети, наш главный процессор загружал обновления как раз через такое устройство.

Вместо этого Дэрроу сует мне короткий цилиндрический предмет, который я узнаю, лишь взяв его в ладонь. Ручка. Весьма вероятно, максовская, или просто очень похожая на нее.

С ручки перевожу взгляд на протягиваемую пачку бумаги. Чистые кремово-белые листы, наверняка гладкие на ощупь. Дорогущая редкость.

Прежде чем принять, вопросительно вскидываю брови.

— Да он даже не заметит. И потом, он сам сказал мне давать вам все, что вы попросите, — объясняет Рид. Что-то в его тоне подсказывает мне, что дело тут скорее в мелочном сведении счетов с Донованом, нежели в удовлетворении моих запросов.

Пропажу-то Макс, допустим, и не заметит, но если увидит бумагу с ручкой у меня, в восторг точно не придет. Однако вслух ничего не говорю и хватаю добычу.

— Спаси…

Однако Дэрроу захлопывает дверь, даже не дослушав.

Ну и прекрасно. Да и пожалуйста.

Забираюсь на койку и записываю вернувшееся — предположительно — воспоминание о Кейне и Лурдес. Затем задумываюсь. Этот случай располагается где-то посередине — после моего ранения, но до эвакуации с «Авроры», как бы таковая ни произошла. Быть может, четкая хронология событий поможет разобраться, что реально, а что нет.