Мертвая тишина [СИ]

Когда Лизард вышел, закрыв за собой дверь, я снова посмотрел на первое фото. Нимени. Никто. Демон дал тебе это имя или это ты его взяла? Не имеет значения. Оно тебе шло. До сих пор оно тебе шло. Я ведь и сам себя иногда чувствую этим самым Никто. Кто ты такая? Почему, когда я смотрю на тебя внутри что-то дергается и поднимается паническая волна страха? Откуда ты? С какого гребаного прошлого? С того, что исчезло из моей памяти по вине Нейтралитета или из того, о котором я сам запретил себе вспоминать когда-то. Я разберусь с этим позже, после того как вернусь с детьми из Мендемая. Пока что я не готов копаться в очередной яме без дна с копошащимися призраками и червями. Мне хватит и той могилы в которую меня зарыла эту сука, называющаяся моей женой.

* * *

Женщина растирала тонкие запястья большими пальцами, когда с нее сняли кандалы и дали пакет с кровью. Дали, а не швырнули на пол. Вначале она решила, что это издевательство. Очередная игра конвоиров или нового хозяина. Они страшно ее пугали. Эти высшие существа, называющие себя нейтралами. От них пахло иначе, чем от вампиров и от демонов. От них воняло жутким мраком и непроглядной бездной из иного мира. Они намного сильнее чем те твари, которым она прислуживала столетиями… эти словно вылезли из глубин Ада. Во всем черном с лицами масками. Мертвенно бледные манекены одинаково одетые с одинаковым ровным широким шагом и стуком начищенных до блеска черных сапог по земле или холодному мрамору покоев Азлога, ее последнего хозяина. Когда они вошли в барак рабов и принялись хватать несчастных, Нимени кричала от ужаса. Она не хотела, чтобы ее забирали отсюда. Не хотела новых хозяев.

Ко всему привыкаешь и она привыкла к своей одинаковой неволе, никогда не меняющейся изо дня в день. Перемены — это страшно. Намного страшнее неизвестности. Нимени помнила, что они означали для нее каждый раз, когда ее продавали из рук в руки пока Азлог не купил себе партию рабов носферату несколько столетий назад. Ему были нужны чистильщики и падальщики с которыми можно делать что угодно за кусок мяса. У которых подавлено чувство собственного достоинства и преобладают животные инстинкты. Они не устроят мятеж и за кусок мяса отдадут собственное дитя. Так считали их хозяева и равнодушно выдирали детей из рук матерей швыряя взамен гнилое мясо и не обращая внимание на дикие вопли несчастных, пиная их ногами к стене. Говорили, что малышей продают некоему доктору Эйбелю для опытов… Она научилась понимать язык своих мучителей, но наотрез отказывалась на нем говорить и не согласилась бы даже под страхом смерти… потому что смерти Нимени не боялась.

Ее же купили за красивую, на первый взгляд, внешность… Азлогу, как и всем остальным хозяевам, никто не торопился рассказывать, кто она такая. Ведь Носферату слишком дешево стоили. Потому что они низшая раса и когда потенциальные покупатели видели их клыки и цвет кожи тут же воротили носы, и перекупщики были вынуждены продавать за бесценок. С Нимени можно было лгать до последнего у нее были ровные жемчужные зубы и матовая белая кожа, которую прекрасно оттеняли русые, вьющиеся волосы и серые глаза.

Позже, когда узнавали что она такое били плетьми и загоняли в подвал. Её боялись даже бессмертные… Нимени не знала, что все Носферату каннибалы и спокойно жрут себе подобных, если голодны. Она смутно помнила, что вообще с ней происходит и как она оказалась у первого торговца живым товаром, который называл ее вонючей летучей мышью и мыл руки каждый раз, когда ее невольно касался… Что не мешало ему приходить к ней и трахать в трюме рыболовного судна, перевозившего рабов в Европу, чтобы оттуда везти в Асфентус. Заткнув ей рот деревяшкой и рассекая ей кожу кнутом, смоченным в настое вербы, вонючий жирный ублюдок тыкал в нее своим отростком и беспощадно ломал ей кости давая потом отвар для быстрой регенерации, и она корчилась на провонявшемся рыбой полу от страшной боли, когда срастались ее сломанные кости и затягивались ссадины и рваные укусы. Ее жизнь превратилась в бесконечный кошмар с невыносимыми издевательствами, побоями и насилием. Она переходила из рук в руки, потому что позарившиеся на смазливое лицо похотливые ублюдки очень быстро обнаруживали кого именно купили и спешили продать, предварительно не оставив на ней живого места.