Мертвая ученица

– По мне, так это все похоже на перекладывание ответственности друг на друга, – заметила Стоун. – Каждый пытается откреститься от проблемы, чтобы не принимать тяжелых решений.

На лице социопата появилась медленная, ленивая улыбка.

– И здесь мы с вами, инспектор, думаем абсолютно одинаково.

– Так наслаждайтесь этим, Алекс. Маловероятно, что такое случится еще раз, – сказала Ким. – Ладно, а теперь расскажите мне о причинах…

Может быть, если она поймет причины возникновения болезни, ей удастся сузить круг подозреваемых.

– Эти отклонения чаще возникают в проблемных семьях, – продолжила рассказывать заключенная. – Они могут быть следствием трудностей усвоения социально значимой информации или того, что в таких семьях взрослые часто не уделяют детям достаточного внимания, но у восьмидесяти процентов детей они исчезают с возрастом.

Стоун почувствовала облегчение. Ей необходима была статистика, а эта цифра выглядела вполне благополучной.

– Но это вполне… – начала было инспектор.

– Это полная хрень. – Голос Алекс заставил ее замолчать. – Это невероятно высокий процент излечения, который не включает в себя статистику, не поддающуюся учету.

– И что же именно?

– Число тех, кто научился скрывать свои проблемы.

– Как вы? – поинтересовалась детектив.

– Да, Ким. Именно как я. – Торн улыбнулась, но улыбка у нее получилась холодной.

– Так что же вы хотите мне этим сказать? – Инспектор не была уверена, что хочет услышать ответ. Она подозревала, что сейчас они перешли к обсуждению интерпретации действительности, придуманной самой Александрой.

– Я пытаюсь сказать, что ветрянка не превратится в оспу, если вам уже восемнадцать. Так что тем, что я представляю собой сейчас, я была всегда, с того самого момента, когда начала сознательно мыслить. В жизни я никогда никого не любила. Никогда не испытывала вины за свои действия – только разочарование, если они не давали желаемого результата. Меня никто и ничто не трогает. У меня ни с кем нет прочных связей, и любого человека, который встречается мне на пути, я рассматриваю лишь как орудие для достижения своих целей.

Ким не могла оторвать глаз от лица Алекс. От той искренности, которая была на нем написана.

– И ты должна понять, что я стала такой не тогда, когда мне исполнилось восемнадцать и меня можно было диагностировать как социопата, или психопата, или как там еще они меня называют. Я всегда была такой. Даже когда была милым ползунком, малышкой, которая учится ходить, или очаровательной девочкой, которая ходит в ясли, или когда открывала подарки, полученные на свой пятый день рождения. Я всегда была социопатом, только ни у кого не хватало смелости сказать об этом в открытую.

– А это что-то изменило бы? – спросила Стоун, стараясь не показать заинтересованности, которую испытывала.

– Во мне – нет, – честно призналась Алекс. – Я такая, какая есть, и никакой ярлык не заставил бы меня вести себя по-другому, но, может быть, это убедило бы моих родителей, что мне на фиг не нужны все их обнимашки, поцелуйчики и их понимание. Все это были только дополнительные инструменты для моих манипуляций.

Ким была благодарна этой женщине за ее откровенность, хотя и чувствовала себя очень некомфортно. Такую Александру она еще никогда не видела.

Неожиданно взгляд социопата сфокусировался на какой-то точке над головой детектива.

– Самопознание – вещь прекрасная, – сказала Торн измученным голосом, уносясь мыслями куда-то вдаль, и с трудом сглотнула. – Но оно мало помогает, когда твои родители смотрят на твою сестру с нескрываемым обожанием, а тебя рассматривают с подозрительной настороженностью. Ты можешь себе представить, как это может изменить ребенка? – спросила она с подковыркой.

Инспектор отрицательно покачала головой. Ее мать одинаково ненавидела и ее, и ее брата-близнеца. Правда, дьявола она видела только в Мики.

– Душечка Сара получала все, – продолжила Алекс, и на ее покрасневшие глаза навернулись слезы.

Ким в сомнении приподняла брови, но заключенная уже как будто говорила с кем-то другим.

– Как только Сара родилась, я поняла, что она будет любимицей. Я прочитала это в глазах родителей. Она была теплой, нежной, любящей – всем тем, чем не была я.

Торн смахнула слезы, но на глаза ей сразу же навернулись новые.

– И с того самого момента я превратилась в отверженную. У моих родителей была их идеальная дочурка, та, о которой они всегда мечтали, а неидеальная и изломанная была отброшена в сторону, и теперь ее все игнорировали, повесив на нее ярлык «чудна́я и странная». Может быть, если б они хоть чуть-чуть постарались… – Алекс, замолчав, уставилась в столешницу.

– И это могло что-то изменить? – задала вопрос Ким.

Александра подняла голову. В ее довольных глазах не было никаких следов эмоций.