Мертвая ученица

«Наверное, тебя впервые посылает на три буквы твой идол, деточка», – подумала Стоун. Она была уверена, что такое повторится еще не раз.

– Ким, как мило, – сказала Александра приятным голосом, как будто они вместе пили кофе на прошлой неделе.

С их последней встречи эта женщина совершенно не изменилась. Ее светлые волосы были собраны в свободный «конский хвост», а открытое лицо, как и раньше, было ошеломляюще красиво, несмотря на отсутствие дорогой косметики. Холодные голубые глаза не отрываясь смотрели на детектива. Ким, садясь, улыбнулась ей в ответ.

– Эти лишние десять лет пошли вам на пользу, Алекс, – заметила Стоун. С момента первого приговора, вынесенного Торн, прошло два года, а добавленный срок делал ее выход на свободу до того, как ей исполнится пятьдесят, крайне сомнительным. Но это была цена, которую Алекс приходилось платить за попытку убрать людей, могущих помешать успеху ее апелляции.

Ким давно уже поняла, что в разговорах с Александрой лучшим способом защиты является нападение.

– Вы по мне скучали? – задала вопрос Алекс, не обращая внимания на издевку инспектора. – Я всегда могу оформить для вас разрешение на еженедельные…

– В этом нет необходимости, – ответила детектив. – Уверяю вас, что больше я вас не побеспокою. – Стоун приподняла брови. – И давайте обойдемся без лишних вопросов, ненужных игр и попыток манипулировать собеседником.

– То есть если начистоту, то в этой встрече для меня никакого интереса нет? – Задав вопрос, Алекс склонила голову набок.

– Абсолютно никакого, – подтвердила Ким, чувствуя себя немного не в своей тарелке от того, с какой легкостью они встали в боевые позиции и погрузились в знакомую обеим атмосферу.

Инспектор знала, что должна быть настороже. Эта женщина могла читать ее лучше, чем кто бы то ни было. Даже малейшее отступление от заранее составленного плана или тень эмоции на лице сразу же дадут необходимые Алекс боеприпасы. Однажды Торн уже подвела ее к самому краю безумия и подвесила над бездной. Ким должна была постараться, чтобы второго шанса у психиатра не было.

– Так что же привело вас ко мне, детектив-инспектор Стоун? – спросила Александра, переплетя пальцы.

– Я хочу побольше узнать об особенностях Зла, – ответила Ким. – Особенно у детей.

На лице социопата медленно появилась улыбка.

– В таком случае ты пришла по адресу.

Глава 60

Алекс глубоко вздохнула.

– Итак, ты хочешь услышать официальную версию, или мою интерпретацию?

– Официальную, – ответила Ким.

– С клинической точки зрения таких понятий, как «злой ребенок» или «ребенок-социопат», не существует. Считается, что таковой еще недостаточно сформировался, чтобы вешать на него ярлыки. Так что специалисты могут говорить о поведении социопатического типа, но не более того. Скорее всего, они поставят диагноз «расстройство поведения»[64], что может рассматриваться как предвестник социопатии.

– Расстройство поведения? – переспросила инспектор.

– Оно начинается в раннем подростковом возрасте и чаще встречается у мальчиков. Обычные проявления – эгоизм, неспособность налаживать взаимоотношения с окружающими, отсутствие чувства вины, часто – повышенная агрессивность. Такие дети обычно бывают драчунами, мучают животных, не соблюдают правила и лживы.

– Очаровательно, – заметила детектив.

– Но ребенку не поставят диагноз «расстройство поведения», если раньше у него не диагностировали «вызывающее оппозиционное расстройство»[65], являющееся предвестником «расстройства поведения».

Ким нахмурилась, и перед глазами у нее возникла русская матрешка.

– Минуточку, вы хотите сказать, что этот процесс развивается на протяжении всего периода формирования ребенка? И необходимо, чтобы тот отвечал всем этим критериям? Вызывающее оппозиционное расстройство ведет к расстройству поведения, которое, в свою очередь, ведет к антисоциальной психопатии?

– А для того чтобы ребенку поставили диагноз «антисоциальная психопатия», – Алекс кивнула, – необходимо, чтобы диагноз «расстройство поведения» был поставлен до того, как ребенку исполнится пятнадцать лет.

– А лечение? – с надеждой в голосе спросила инспектор.

– Лечения или лекарств не существует, Ким, – Алекс закатила глаза. – И ты это прекрасно знаешь. Поведенческие методы тоже не работают, потому что направлены на специфические проявления и смазывают общую картину. Критерии диагноза перекручены между собой, как узлы на канате. С ребенком за последние двенадцать месяцев должны произойти три или более событий из следующего списка: он должен совершить акт издевательства над кем-то, ввязаться в драку с использованием оружия, проявить жестокость, участвовать в групповом хулиганстве, вымогательстве, вооруженном ограблении или действиях сексуального характера…

– Боже! – прервала ее детектив.

– И это еще не всё. Сюда же идут поджог, серьезная порча имущества, ложь с целью завладеть имуществом, кража в магазине, жизнь вне дома, бегство из дома, а также пропуск уроков без уважительной причины. И что-то из этого должно случиться за последние шесть месяцев.