Мертвая земля

Увидев меня, медик улыбнулся. Зубы у него по-прежнему были белыми, но выглядел он скверно. Гай всегда отличался худобой, однако сейчас щеки у него так ввалились, что заострившийся нос казался огромным. Смуглая кожа, которую он унаследовал от своих предков-мавров, приобрела болезненный желтоватый оттенок. Гай и прежде был подвержен лихорадкам, объясняя это тем, что монастырь, в котором он провел бо́льшую часть жизни, располагался в болотистой местности с нездоровым климатом; но в последнее время лихорадка трепала его постоянно, даруя лишь краткие периоды отдыха, и я понимал, что бедняга совершенно изнурен.

— Да пребудет с тобой милость Божия, Гай! — произнес я.

— Рад тебя видеть, Мэтью. Вот уж не ожидал, что ты заглянешь сегодня. — Он замешкался, словно бы собираясь сказать что-то еще, но, бросив быстрый взгляд на дверь, ограничился улыбкой.

— Я только что приехал из Хатфилда и решил навестить тебя. Как твое здоровье?

Гай поднял исхудалую руку и вновь уронил ее на одеяло:

— Слаб, как муха, и постоянно чувствую усталость. И хотя всю жизнь я считал себя неплохим медиком, однако не представляю, как лечить свою собственную хворь. — Губы его вновь тронула улыбка. — Чтение — вот все, что мне осталось. — Он повернул книгу обложкой вверх, и я увидел, что это «Диалог об утешении в невзгодах», сочинение Томаса Мора. — Знаю, ты никогда его не жаловал, но этот человек создал великое учение.

— А также вошел в историю как грозный враг еретиков, без колебания отправлявший их на костер.

То был наш давний спор. Взяв книгу из рук Гая, я пробежал глазами страницу, на которой он остановился.

«Благоденствие богатого человека является источником благоденствия бедного», — прочел я.

Мне была хорошо знакома эта теория, согласно которой состоятельные люди, богатея, позволяют бедным питаться крохами своего богатства. Однако двадцатипятилетний опыт работы адвокатом убедил меня в обратном: растущее благоденствие одних людей зачастую лишает других последних источников существования. Я вытащил из кармана сложенный вчетверо листок:

— Посмотри-ка лучше вот это. Похоже, автор не согласен с Томасом Мором.

Изучив памфлет, Гай пожал плечами:

— Огораживание пастбищ началось не вчера. Томас Мор многократно выступал против этого.

— Однако, когда кардинал Уолси предложил принять новый закон, запрещающий отдавать овцам плодородные земли, Мор не поддержал его.

— Ох, вам, законникам, лишь бы спорить, — тихонько рассмеялся Малтон. — Увы, Мэтью, сейчас я слишком слаб, чтобы быть тебе достойным соперником.

— Прости. Ты в состоянии вставать?

— Лишь для того, чтобы сходить в отхожее место. Даже сидеть в кресле для меня утомительно. Ну что ж, по крайней мере, я избавлен от необходимости идти в воскресенье в церковь и средь голых стен слушать службу на английском языке. — Он сокрушенно покачал головой. — Вот уж не думал, что Англия когда-нибудь дойдет до такого. — Темно-карие глаза Гая увлажнились слезами.

— Возвращаясь из Хатфилда, я видел церковь, где только что закрасили все росписи, — сообщил я. — Она показалась мне ужасающе пустой, словно бы лишившейся сердца, хотя на стенах и вывели цитаты из Священного Писания.

— Значит, друг мой, ты тоже признаешь, что реформаторы перегнули палку? — вполголоса осведомился Гай.

— Да, признаю.

— А что ты делал в Хатфилде?

— Посещал леди Елизавету.

— А, протестантскую принцессу, — холодно улыбнулся Гай. — Впрочем, нет, она не принцесса, а всего лишь леди. Как и ее сестра Мария. Браки короля Генриха с их матерями признаны недействительными. В отличие от брака с Джейн Сеймур. Никак не возьму в толк, какую цель преследовал ее брат, лорд-протектор, лишив сестер короля титула принцесс.

— Соображения лорд-протектора ведомы лишь ему одному, — пожал я плечами.

— Ты по-прежнему занимаешься приобретением земель для леди Елизаветы?

— Да, Гай. Не далее как в понедельник мне предстоит отправиться в Норидж. По поручению леди Елизаветы.

— В Норидж? — В голосе его прозвучало удивление. — И какого рода поручение ты должен там выполнить?

Я замешкался, но, вспомнив, что интуицию Малтона обмануть невозможно, решился быть откровенным:

— Поручение довольно необычное. Один из Болейнов, дальних родственников леди Елизаветы, обвинен в убийстве. Она хочет, чтобы я провел расследование и удостоверился в том, что с этим человеком поступят по справедливости.

Гай вперил в меня пристальный взгляд:

— Ты давно уже не занимался подобными расследованиями, Мэтью. Если мне не изменяет память, с тех самых пор, как Джек Барак лишился руки.

— На этот раз дело вовсе не такое опасное. По крайней мере, к большой политике оно определенно не имеет никакого отношения.

— Молодой Николас поедет с тобой?

— Да. Он полон желания развеяться. И, говоря откровенно, Гай, я тоже рад возможности вырваться из Лондона. Признаюсь, мне ужасно надоело царапать пером по бумаге. Что же касается непосредственно дела, то если говорить кратко — этот человек обвиняется в убийстве своей жены. Предстоит разобраться, справедливо ли это обвинение.

В глазах Гая вспыхнула искорка интереса.