Мертвая женщина играет на скрипке (СИ)

— Повылазили, странь недоеденная! — издевательски говорил стоящий впереди «альфа», худой и дерганый подросток с моторикой шизоидного психопата. — Поватажимся? Переведаемся? Али гузаете?

— Отстаньте от нас! — нервно вскрикнул Виталик. Голос его был абсолютно неубедительным.

— Одни через вас протори, странь, — покачал головой агрессивный парень. — Сиротаете на нашу беспроторицу. Мыта не платите, наляцаете.

Я придержал рванувшуюся вперед Настю. Непосредственной опасности пока нет, а мне было интересно, как они справятся с ситуацией.

— Дайте нам пройти! — сказал Виталик. Пытался угрожающе, но вышло жалобно.

— Або што?

Настин кавалер не нашелся, что ответить, окончательно проиграв ситуацию. Вот вам последствия десоциализации виртуального поколения. Столкнувшись с реальным давлением, теряются. Вмешаться? Или еще подождать? Сразу бить их не будут, смысл в том, чтобы унизить и напугать.

— Не ресно раздряги чинить ноне, — из тени вышла девочка.

— Або претишь нам, Фигля? — спросил в ответ главный.

— Не галься, Свертень. Тулаем вы желдачны, да наопако ококовеете. Толмлю — не пияйте странь! — девочка говорила уверенно, не пугаясь окруживших ее подростков.

— Ноли обинешься, Фигля? — спросил Свертень угрожающе. — Азовка твоя отметница пресловущая. Уметам сим не набдети. Балий грядет!

— Об чем тусуетесь, молодежь? — спросил я громко, решив, что конфликт уходит в малоинтересную для меня плоскость местной шизомистики.

— Всуе ватарбишь, странь! — ответил дерзко подросток. — Не понасердке мы, ономо галяндались.

— Ну и галяндайте отсюда.

Он нехорошо улыбнулся, но лезть на рожон не стал. Удалился вместе с компанией.

«Я расскажу вам притчу, Антон. Притчу о детях.

В одном городе родители очень боялись, что дети уйдут от них. Дети всегда уходят от родителей — отлепляются и становятся просто людьми. Но родители этого города очень боялись, что они уйдут совсем — во внешний мир. Тот мир менялся так быстро, что за пределами города уже шла совсем новая, непонятная и очень притягательная жизнь. Она завораживала детей пестрым мельканием бессмысленных, но ярких образов, затягивала в себя, запуская свои тонкие щупальца в город. И дети покидали его, чтобы больше не вернуться. Никакие уговоры не помогали — детям всегда кажется, что где-то там лучше, чем здесь, и верить можно кому угодно, но не родителям.

И тогда родители дали им испить мертвой воды. От этого дети стали немного более мертвыми, зато их перестало привлекать яркое, шумное и блестящее, а стало тянуть к серому, темному и тихому. Сделали шажочек от Яви к Нави — один, совсем маленький. Однако эта дорога ведет в одну сторону, и шагнувший раз не шагнет обратно и не остановится.

Были ли их родители правы? Было ли одно зло больше другого, и какой мерой его померить? Я не знаю. Но с тех пор те, кто приходят в этот город из того мира, подлежат изоляции, изменению или уничтожению.

Потому что здесь нет ничего важнее детей».

— Спасибо, Антон, вы нас спасли! — Оксана благодарно припала ко мне бюстом.

— Не о чем говорить, — деликатно отодвинул я ее, — но боеготовность вверенного мне подразделения оцениваю как отвратительную.

Виталик и остальные мальчики потупились и заковыряли мостовую ножкой.

— Будем работать над этим! Завтра. А сейчас — идите на праздник, веселитесь. Старайтесь все же держаться компактно и не разбредаться. Кроме участников группы, которых Клюся обещала убить гитарой за опоздание.

— Ой, — подскочил Виталик, — нам пора!

Мои подопечные бодрой рысцой направились к площади, Настя отправилась с ними.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил я Фиглю.

— Сожрут их без Невзора-то.

— Подавятся.

— Хупавый ты, странь. Но если уж они Невзора порушали, то за тебя я и пенязи покляпой не дам.

— А Невзор разве не сам?

— Дурной ты.

— Какой есть.