Мертвая женщина играет на скрипке (СИ)

— Много лет назад тут была история. Город окружен болотами, в них когда-то добывали торф, потом забросили, стало нерентабельно. И вот тогдашнему руководству пришла в голову светлая идея их осушить. Потому что дождь этот вечный всех достал, и подвалы подтапливает, и не растет ничего, сыро, ну и вообще — для здоровья не полезно. Приехали мелиораторы, что-то там прикинули, измерили, посчитали и сказали, что все непросто, потому что город в низине, как бы в чаше, и естественного слива нет. Однако все посильно науке — воду можно сбросить в подземные карсты, и будет у нас тут через несколько лет роскошное сельское хозяйство на богатых торфом почвах, а болот как раз не будет. Начались работы — строили какие-то плотины, загородки, шлюзы, что-то бурили и так далее. Уровень воды начал падать и, тут, как назло, нашли эти чертовы могильники. Такая находка по закону останавливает работы, пока археологи не скажут, что она не представляет исторической ценности, сносите. Или, наоборот, представляет. Тогда вам не повезло — извольте сохранять наследие предков. Так вот, археологи были в восторге — оказалось, что тела в старых могилах не сгнили, а как бы законсервировались. Из-за торфяной воды, которая туда просачивается из болота. Даже одежда сохранилась в целости, украшения всякие и так далее. Только волосы у всех покойников порыжели от каких-то почвенных кислот. Жутковатое, говорят, зрелище — лежат, как живые, в заполненных черной водой могилах, только рыжие космы на поверхности плавают… В общем, богатый исторический материал. И я подумала…

— Что Бабай хранит тела в болоте, — дошло до меня.

— Именно.

— А что его не осушили-то в итоге?

— Произошел несчастный случай. Археологи полезли в подземную крипту, и тут у мелиораторов что-то сломалось, какой-то шлюз открылся, и вода резко поднялась. Они там все утонули. Двадцать семь человек. Работы остановили, началось расследование. Жуткое дело — оказалось, что их от выхода отрезало сразу, но они еще чуть ли не сутки умирали в воздушном пузыре, стоя на каком-то саркофаге, чтобы головы были над водой. Замерзали, слабели, тонули один за другим в темноте…

— Бр-р-р, — поежился я, — кошмар какой.

— Пока шло расследование, сменилось городское руководство, деньги куда-то делись, всю эту мелиорацию так и бросили. Да и археологам стало не до того. При Мизгире опять начали ковыряться, но уже на местном уровне. Городская инициатива — древняя история Жижецка, краеведческий музей хотят открыть. У подростков очень популярно волонтерство на раскопках. И, если я права насчет тел, то примерно представляю, где можно их поискать.

— Это и есть твоя загородная прогулка?

— Да. Ты со мной?

— Дождь, болота, трупы, могильники… Ну как я могу отказаться от такой романтики? — сказал я мрачно.

— Спасибо, — сжала мою руку Лайса, — не хочу идти туда одна. И боюсь озвучивать версию в полиции. Если там у Бабая информатор…

— То он избавится от улик.

Сапоги мне выделила Лайса. И полицейский серый дождевик, превративший меня в фигуру Мрачного Жнеца.

— Откуда у тебя сапоги 45 размера? — спросил я подозрительно.

— Это бабушкины. Она была крупной женщиной.

Я припомнил высоту стола и размер кресла… Да, действительно, очень крупной. Хорошо, что Лайса ей не родная, а то при такой генетике я бы ей в пупок дышал, а не она мне.

Вначале болота показались мне не слишком мрачными. Если не сходить с насыпной дороги, то и не скажешь, что по сторонам ее не просто зеленая лужайка, а топи, где неудачно ступил — и пропал.

— Дорогу проложили еще торфоразработчики, — объясняла Лайса, — по ней технику гоняли.

Увы, заведя нас глубоко в болота, дорога кончилась возле старых бетонных корпусов без окон и дверей. Мы прошлись по ним для очистки совести — но они пусты и давно заброшены. Стены расписаны граффити, но, кажется, настоящими. Только одна картинка вызвала мое подозрение — на подернутой зеленоватой плесенью бетонной стене черный мужской силуэт в молитвенной позе перед могилой. Надпись: «И возвращаются под кресты своя». Именно в этой лаконичной графической манере ко мне обращается Мироздание.

Или шизофрения.

Дальше в болота шла неширокая сырая тропа, и сапоги очень пригодились. По сторонам ее уже не было милой травки, только бочаги с ржавой болотной водой и поросшие бурой растительностью кочки. Дождь усилился, добавляя пейзажу тоски и уныния.

— Тут есть следы, — изобразил сыщика я, — кто-то ходит.

— И регулярно, — подтвердила Лайса, — это тропа к могильникам. Там наши доморощенные археологи используют добровольный детский труд ради истории родного края.

— Тогда вряд ли Бабай там хранит тела. Слишком людно…

— А нам и не туда.