Мертвая зона

– Не спорь с профессионалом, ладно? – попросила, именно попросила, а не приказала Элис. – У шагоходов особое место в городском бою. Не знаю, чего ради «Кибернетика» применяла их как подвижные огневые точки на периметре. Это задача для танков, не для БШМ. С шагоходами так делают только если противник заведомо слабее по технике. Выдавливают из застройки партизан со стрелковкой, например… «Кибернетика» в целом вела себя странно – долго обстукивала укрепрайон со всех сторон, вместо того, чтобы прорываться и рассекать оборону на части. Видимо, некого было вводить в прорыв…

Леха чуть не заскрипел зубами, так хотелось проболтаться. Многие, очень многие странности осады Абуджи объяснялись тем, что это была не война, а охота за «батарейкой», сильно осложненная страхом испортить драгоценный товар, спрятанный неизвестно где. И еще попытка удержать на месте всех свидетелей, не дав ни единой душе просочиться из города. Неспроста Винер заказывал «Ландскнехтов» живыми: он хотел взять «языков» и сначала допросить, а потом уже убить. Помножьте эти мучения на фактор Муделе Бабы с его черной милицией, которая сегодня за красных, завтра за большевиков, а послезавтра за мировую революцию, и всегда за деньги. Битва негодяев, воистину. За что ни возьмись, все никуда не годится.

Какой тут прорыв. Один раз, в самом начале осады, Винер рискнул атаковать по правилам, как хотела бы Элис, – пройти сквозь центр методом шагоходного блицкрига. Нарушить связность обороны и дальше бить врага по частям. Он не знал, что его поджидают обдолбанные негры с ломами и внезапно Йоба. «Кибернетика» тогда огребла так, что навсегда забросила современное военное искусство и принялась возрождать классику – конструировать Разрушителя.

Не помогло.

– Только сейчас подумала… Это же тактика «мусорщиков», – сказала Элис. – Тех, кто пришел не за войной, а за добычей. Ага?

И испытующе поглядела на Леху.

Леха едва не прикусил язык.

Он уже почти уверился, что Элис не очень умна, и тут на тебе, какие намеки. Или не намеки? Просто случайность?

«Играет она со мной, что ли?»

– Мне сказали, у них прорыв не удался. Они зашли с трех сторон, колесная техника оттуда и вон оттуда, по шоссе, – Леха махнул на север и на юг, – отвлекающим маневром, а шагоходы с запада через жилую застройку. Все было по-умному, но «Ландскнехты» отбились – и тогда началась позиционная война.

– Я бы даже не пробовала те направления. Пошумела бы там машинами, но не пустила их под обстрел. «Ландскнехты» ждали атаки с дорог – и пускай себе ждут. При хорошей организации главного удара они все равно не успели бы перенести огонь.

– Ты и сейчас не рассматриваешь север и юг?

– Мы… – Элис хлопнула себя по губам. – Извини, но ты еще не работаешь на меня.

– Я разрыдаюсь, ей-богу! Я без задней мысли спросил. Просто хочу помочь, а ты не даешь это сделать.

– Так рассказывай дальше. Говорю еще раз, я оценила твою инициативу, но с конкретной помощью у тебя как-то не очень.

Леха сел прямее: сзади, там, где он прислонился к спинке стула, терморубашка была хоть выжимай. Подумал, не выжать ли ее на самом деле. Офисный этикет такого не допускает, а у них тут вроде бы переговоры… Жизнь замерла: планшет ничего не показывает, «бинокль» не пищит. И Элис молчит.

С Лоренцо было проще, честное слово.

«Кстати, о Лоренцо. Интересно, что в кувшине? Вдруг оно поправляет физические кондиции и повышает уверенность в себе… Отставить! Даже и не думай!»

– Н-ну? – подтолкнула Элис.

– Уже помог, – процедил он, глядя под ноги. – Не услышала – значит, не надо.

– Хм… Ну, допустим… Допустим, я скажу, что по итогам операции в Абудже будет разбор… Мой внутренний разбор. И кто сумел вписаться, кто принял участие, кто хорошо себя проявил, тот получит свой бонус. Какой – ты знаешь. Я здесь в некотором смысле… – Элис на миг запнулась. – Ну, мы с тобой в похожих условиях. Я тоже себя чувствую несколько… Оторванной от техподдержки. Без крепкого тыла. С голыми руками. Ну, почти. И очень не хватает надежных людей. Вот, я это сказала!

И уставилась на него такими глазами, будто сообщила, что прошлой ночью не только трахнула Пасечника, но еще убила и съела, и ей понравилось. Неловко, конечно, в приличном обществе так себя не ведут; но ты отнесись толерантно, а главное, оцени, как я с тобой откровенна.

«А некоторые, между прочим, жизнью рисковали, пока другие развлекались», – Леха потрогал синяк под глазом.

– Хорошо. Попробую объяснить. Ты – воин, я – обслуживающий персонал, но еще мы оба гуманитарные технологи. Для нас нет просто войны, она всегда продолжение экономики и политики, и мы приучены так смотреть на любую операцию, даже самую ерундовую. Твой уровень подготовки заметен невооруженным глазом: ты говоришь на одном языке с Дебанги, на другом со Смитом, на третьем со мной… Ты – наш человек. Но тогда ты должна видеть, обязана видеть, что вместо операции здесь готовится провокация! Как всегда в Абудже, кстати! Поистине место проклятое…

– Может, я знаю об операции больше, чем ты?