Мёртвая зыбь

“Идемте! Скорее!” — позвал он, словно нам предстояло вскочить в последний вагон уходящего поезда.

На этот раз мы не поднимались по лестницам, а прямо из кабинета прошли к лифту, встроенному между книжными шкафами и незамеченному мной. Дверцы его открывались не нажатием кнопки, а специальным профессорским ключом.

Когда же они открылись, то мы оказались не на лестничной площадке, а в лаборатории. В ее стенах — камеры со стеклянными окнами, за ними — различные животные. Мы попали не то в зверинец, не то в террариум.

Профессор засунул руку за одно из стекол и ухватил за хвост ящерицу. Она рванулась, оставив хвост в профессорской руке. Нисколько не обескураженный этим, он вынул руку и стал рассматривать отторгнутую часть тела животного.

“Одно из чудес Природы? “— произнес я.

“В том, что новый хвост у ящерицы уже отрастает? А вы стрижете себе волосы или ногти и не считаете чудом, что они отрастают?”

“В голову не приходило”, — признался я.

“Вот то-то, — с укоризной заметил профессор, — не видели, как я промежуточный шах в этюде. А если заметить это явление природы, и попробовать исцелять калек?”

“Привить способности ящерицы человеку?”

“Прежде перейдем к обезьянам! “

И он показал мне их, чем-то непохожих на обычных. Некоторые короткохвостые или совсем без хвоста. Одни ловко прыгали с трапеции на трапецию, пользуясь несомненно искусственно удлиненными руками, или недвижно лежали на подстилках, как парализованные.

Глядя на них заботливым взглядом, Илизаров говорил:

“У Чингиз-хана была ужасная казнь для трусов и провинившихся. Несчастным переламывали позвоночник и оставляли на знойном песке пустыни. Травматические повреждения позвоночника порой оставляют людей калеками на всю жизнь”, — он задумался и продолжал:

"Хочу таким несчастным помочь. Чтобы не выносили врачи вердикт: “пожизненный калека”. Придумал приспособление, удерживающее позвонки до их сращивания. Для таких больных специальный корпус возводим”.

“Еще одно чудо волшебника!”

“Я пока не открыл потайную дверь, ключ от которой — во вчерашнем этюде”.

В углу лаборатории был вделанный в стену сейф с дверцей в рост человека. Илизаров набрал шифр.

“У вас, как в Центробанке! Золото храните или брильянтовую корону?”

“Куда ценнее”, — усмехнулся в усы профессор-кабардинец и распахнул дверь не в сейф, а в уютную комнату с широкими окнами, ковром и мягкой мебелью.

Молодой человек поднялся к нам навстречу с удобного дивана. Пустой правый рукав больничной пижамы был засунут в карман.

“Да у вас здесь узник! “ — изумился я.

“Только добровольный.”

Из-под дивана выскочила беспородная собачонка на трех лапах. Звонко облаяла меня. Потом, поняв, что я с профессором, встала на задние лапы, опершись одной передней о белый халат профессора, и стала ластиться к нему. И тут я заметил, что другая ее лапа коротенькая и недоразвита, как у щенка.

“Неужели вы приживили псу щенячью лапу, как когда-то профессор Брюхоненко вживил взрослой собаке живую щенячью голову?”

“Вы ошибаетесь, гость мой. Я никому ничего не вживляю. А пока мы попросим Игоря Дмитриевича сыграть нам свое любимое.”

Только сейчас я заметил в комнате скромный кабинетный рояль.

Странный узник-пациент поздоровался со мной и подошел к инструменту, подняв его крышку своей единственной рукой.

Я сел в кресло и закрыл глаза, чтоб не видеть горьких усилий калеки-музыканта.

Тихим ручейком влились в меня нежные звуки. Казалось, ароматные гроздья свисают к воде. Мокрые темные камни встали на пути. Вскипел, забурлил грохочущий ручей, заклокотал, покрылся пенным облаком. Рычит и рвется вперед. И низвергается с гранитного уступа сверкающим на солнце водопадом. Растекается в спокойную ширь. Потом, снова сужаясь, проходит мимо, им же созданной заводи. В ней, отражается синее небо, почему-то напоминая мне зеркальный пат из посвященного Илизарову этюда. И течет дальше живительной струей к мирным долинам, неся цвет садам и зерно полям.

Я очнулся, поняв, что слушал великолепное исполнение любимого мной ноктюрна Скрябина для левой руки.

“Вот такая у нас в Кургане гордость была. Консерваторию в Свердловске закончил. На международный конкурс его послали. В пути в железнодорожной катастрофе руку потерял. Вот мы с обезьянами, ящерицей и трехлапым Чуком пытаемся прийти на помощь виртуозу, новую руку вырастить. Человеку впервые и… пока секретно…” — понизив голос, закончил профессор.

“Разве такое возможно? “— изумился я.

“Ящерица считает возможным. А я ей верю больше, чем научным ретроградам. Чук на ампутированной лапе себе новую отращивает, как вы бороду. Да и гордость Кургана, Игорь наш ни от Международного конкурса, ни от нашей диковинной операции не отказался”.

Профессор подошел к пианисту и обнял его за плечи: