Мёртвая зыбь

— Так это вроде резонанса, дядя Шура, когда солдатский строй, шагая в ногу, разрушает мост?

— Но здесь наоборот. Скорее “Антирезонанс” не с разрушением, а с гармонией вещества и вакуума, когда силовое взаимодействие их не возрастает, а сводится к нулю.

Виктор потер себе лоб:

— Вот задача! Научиться так трястись, чтобы подняться в воздух! Была когда-то секта трясунов. Но я не слышал, чтоб они летали.

— Ах, дядя Шура, боюсь, вы лишили папу покоя. А вдруг он затрясется и в самом деле полетит?.. Ведь он все может! И сверху упадет?

— Не бойся, Света. Я не полностью пока поверил. Уж больно сложно Александр говорил… Одной статьи Бровкова и Шуркиных рисунков мне мало. Неужели опытов никто не ставил?

— Нет, школьники проделали занятный опыт. Сейчас я Ксюшу позову. Она расскажет.

— Сидите, дядя Шура. Я за ней схожу. Мне ближе, — вскочила Света.

И через минуту вернулась вместе со смущенной старшей школьницей.

— Играть на пианино я не буду. Ладно? — потупясь, сказала девочка

— Нет, Ксюшенька, — мягко заверил дед, — тебя не станем мучить. Расскажи деду-Вите, да и нам, какой вы проводили опыт в школе. И девочка теряла вес.

— Она взлетала? — заинтересовался Виктор.

— Могла бы и взлететь, — оживилась Ксюша. — Но мы самую толстую из нас так облегчили, что мальчики двумя пальцами подняли ее со стула.

— Фу, черт! Не может быть! — увлекся сразу Виктор. — Так что же вы с ней сделали?

— Меня так мама научила. У них на работе одна женщина весила сто двадцать килограммов. И сослуживцы, как и мама, художники, полиграфисты, подняли над головой толстой тети ладони одна над другой, сначала левых рук, потом от правых, и чуточку так подержали. Потом все отошли, а подопытную тетю один художник взял на руки, как ребенка. Она смеялась. Детство вспомнила…

— При весе сто двадцать килограммов? — удивился Виктор.

— Они не взвесили ее. Но она прыгала легко и танцевала в коридоре. Мы тоже не взвесили нашу девочку. Не было весов. Но сделали все так, как мама рассказала. Четыре мальчика. Четыре девочки. Восемь ладоней, одна над другой — и девочка стала, как пушинка.

— Зачем же слушать нам про йогов и негритянских шаманов, когда школьники бегут вперед науки? И никто об этом ничего не знает. Опыт можно всюду повторить! Беда, когда академиков заменят дети, и, а за физику борцы возьмутся.

— Но, папа милый, ты не прав. Давай-ка вспомни с дядей Шурой, как в тридцатых он к тебе примчался в Сталинск.

Глава вторая. Чудеса на сцене

Нет, не амур пронзил стрелой

Живое бьющееся сердце.

Борец со спицею простой

Своей не побоялся смерти.

Чтобы открыть науке путь,

Неведомый там прежде.

И хоть не лёгок будет пусть,

Ведёт он к солнечной Надежде. Александр Казанцев (Брату)

Вспомнил Александр как в тридцатых годах, бросив все, примчался в Сталинск. Приход Виктора с Светланой оживил в памяти, как это было.

— Мы с мамой чуть не умерли тогда от страха, — говорила она.

— Так расскажите, тетя Света, — попросила Ксюша,

Виктор усмехнулся. Вообще-то он любил сам рассказывать про свои дела, но уступил дочери.

— Мы жили в Сталинске, теперь Кузнецке. Там папа в филиале Металлургического института преподавал студентам физкультуру. И в команде борцов был у него директор клуба. А деда-Витя, Ксюшенька, сам боролся и завоевал немало призов…

— Классической борьбой нельзя не увлекаться, — убежденно заметил Виктор.

— Ну, знаешь, папа, ты многим увлекался, и одно такое увлечение дорого нам с мамой стоило. Меня до сих пор озноб берет, представив, как ты пришел проститься с нами…

— Проститься? Почему? Он уезжал? Без вас? — удивилась Ксюша.

— Я думал, что отправлюсь на тот свет, — загадочно ответил Виктор.

— Как так?.. — ужаснулась девочка.

— Пришел к нам окровавленный. Он проколол себе сам сердце.

— Чем проколол? Случайно? — продолжала ужасаться Ксюша.

— Не случайно, а нарочно. Обыкновенной заостренной вязальной спицей, — пояснила Света.

— Хотел покончить с собой? Из-за чего?

— Да, нет! Я проводил эксперимент, — с улыбкой объяснил Виктор. — Хотел доказать, что ткани можно безболезненно прокалывать меж клетками, бескровно. И даже сердечную мышцу. Я делал это много раз.

Ксюша слушала с выпученными глазами и только спросила:

— Зачем?

— Чтоб доказать, что это можно.

— Но в "Книгу рекордов Гиннеса" не записали, — подтрунил брат.

— А зачем мне там быть рядом с чемпионами обжорства или выпитого пива.

Александр знал, как Виктор начинал с безобидных опытов. Оттянув кожу на руке, осторожно вводил в складку кожи острие заточенной спицы, прежде продержав ее над огнем. Не задевая кровеносных сосудов, просовывал спицу, как он говорил, между клетками. И спица, проткнув насквозь двойной слой кожи, ложилась вдоль руки.