Мёртвая зыбь

— Ну, Надя, тебе везет. Мало того, что ты рекорд установила, ты еще и переводчика в песках нашла.

Англичанин торжественно подошел к Наде, снял шлем и сказав по-русски:

— Поздравляю, мисс Крылова. Рекорд есть, — и комиссар сначала потряс, потом, склонясь, поцеловал ее руку.

Званцев ревниво подумал: “Знал бы он кому руку целует! Самой Жанне д’Арк, изгнавшей его предков из Франции!”

Два шофера прилаживали дельтаплан рекордсменки на багажник вездехода, а героиня дня суетилась около них, чтобы не повредили ее “птичье крыло”.

Званцев с гордостью смотрел на свою “Надежанну”, на восхищенного ею ташкентского ученика профессора Протодьяконова, на крепыша-инструктора и галантного комиссара в пробковом шлеме, энтузиастов полета людей-птиц, и думал, что им, вместе с такими вот казаками-усачами спасти Землю от участи Аральского моря, поднять в пустыне трубы до неба, вызвать внутри них разностью жары песков и заоблачного холода ураганы, чтобы превратить их энергию в электрический ток.

И снова вспомнились ему пушкинские слова “Здравствуй, племя молодое, незнакомое”…

конец восьмой части

Часть девятая. БРАТ

Единственным считался братом.

Но оказался я неправ.

Помочь другим всегда был рад он.

И кто в беде — ему тот брат. Александр Казанцев

Глава первая. Прыжок

Ничто его не остановит.

Всегда стремится ввысь иль вглубь.

Безмерно рад задаче новой

И даже в сердце ввел иглу. Александр Казанцев

— Дядя Шура! Папа разбился, прыгая с парашютом, — панически говорила в телефон дочь Виктора Званцева Светлана. — Мне сообщили, что лежит в Коломенском, в больнице. — Я бросаю факультетское собрание, бегу на электричку, и мчусь туда.

Она была деканом факультета в Кооперативном институте под Москвой. Работала на кафедре иностранных языков, военная переводчица и старший лейтенант запаса, мать двух взрослых сыновей.

Александр вскочил в машину и поехал вместе с Таней разыскивать в Коломенском больницу.

Там оказались раньше Светы.

В палате в ряд стояло шесть коек. На второй от входа Александр увидел брата, лежащего на спине с задранной на растяжках ногой.

Тот виновато улыбнулся:

— Всего три прыжка осталось до нормы мастера парашютного спорта, а тут не повезло.

— Тебе мало мастера по классической борьбе?

— Я на ковре все ту же ногу поломал. А тут, ты знаешь, высота! А я всегда мечтал летать.

— Я помню первый твой прыжок. При мне. В парке культуры, с парашютной вышки.

— Да, ты там в шахматы играл. Над ходом голову ломал. А я вот — ноги… — и он рассмеялся.

— Как это случилось, Виктор? — спросила Таня. — Вы говорите как-то не о том. Ты неудачно приземлился или неладно с парашютом?

— Нет, парашют здесь ни при чем. Правда, я раскрыл его не сразу. В затяжном хотел почувствовать себя… Ощущение птицы. Земля далеко под тобой. А ты — в полете. Наслаждение! Вам не понять. Попробовать надо.

— Нет, уж уволь! Я никогда бы Сашу не пустила. Да и тебе-то лет не мало. Пора кончать. Я со Светой и Валей поговорю…

— Ты меня не знаешь, Таня. В борьбе я ногу поломал, но не сошел с ковра. И парашют не брошу.

— О том особый разговор, — вмешался Александр. — Во всяком случае не здесь. Как у тебя получилось с приземлением?

— Отлично! — заверил Виктор.

Брат усмехнулся и выразительно взглянул на вытянутую ногу.

— Но приземлился я на крышу. Она покатая была. Я парашют собирать стал для нового прыжка. Сделал все, как надо. Хотел с ним по пожарной лестнице спуститься, но ее не было. Не мог я допустить, чтобы меня пожарная команда снимала с крыши. Ну, и прыгнул вместе с грузом. Без него, быть может, ногу не сломал бы. А сбросить вниз не то чтоб не подумал, — шелк поберег, — и он снова виновато улыбнулся. — А парашютный спорт совсем не виноват.

Вошла сестра и принесла обед.

— Вот кушать лежа, правда, неудобно. Прошу сестру суп в поильник наливать.

— Мы фруктов принесли тебе, — спохватилась Таня.

И тут вошла Светлана. Услышала последние слова:

— А я так торопилась, что ничего не захватила…. Мне сказали, ты разбился… Думала, сойду с ума. Как чувствуешь себя?

— Да вот с конька слез неудачно.

— С какого вдруг коня? Я думала, ты с парашютом…

— С конька крыши, куда он сел, — пояснил ей дядя Шура.

— Папа, ты дяде Шуре должен слово дать, что не прыгнешь больше с парашютом, — потребовала Света.

Виктор загадочно сказал:

— Я и сам хочу, — и, огорошив всех, добавил, — перейти на дельтаплан.

— Ну знаешь, Виктор. Мне привелось увидеть под Москвой такое… Не передать словами.

— Нет, ты уж, Александр, расскажи. Необычное люблю… Лежать-то скучно.

— Ты, может быть, сам слышал: в Чкаловском авиаклубе умелый летчик, генерал, решил пример дать молодым. И дельтаплан с земли поднять. Разогнаться на буксире на Киевском шоссе близ Бородина.

— Взлетел?

— Нет. Капотировал. Разбился. На моих глазах…

— А ты приехал на своей машине?