Мертвая зыбь

— Это моя дочь.

— Я смотрела на вас со второго этажа, но когда спросила Ильву, то она так и не вспомнила, кто приходил.

— Конечно, бывает, — сказал Йерлоф. — Просто захотелось немного поговорить с Мартином о старых временах, но время оказалось неподходящее. Как он сегодня, лучше?

Йерлоф чувствовал, как ледяной ветер с пролива гуляет у него по спине, и постарался не стучать зубами. Для него было бы сейчас очень кстати оказаться в теплом доме.

— Сегодня тоже немногим лучше, — ответила Анн-Бритт Мальм.

Йерлоф понимающе кивнул.

— Но все-таки немного лучше? — спросил он. При этом он себя чувствовал коммивояжером, который пытается что-то всучить хозяйке дома. — Я к нему ненадолго.

Наконец Анн-Бритт отступила от двери.

— Посмотрим, как он, — сказала она, — заходи.

Перед тем как последовать за Анн-Бритт, Йерлоф оглянулся и посмотрел на улицу.

Йон сидел в машине, Йерлоф кивнул ему и объяснил:

— Похоже, что я попаду к Мартину, так что возвращайся через полчаса.

Йон поднял над рулем руку в знак того, что понял Йерлофа, завел мотор и уехал.

Йерлоф вошел внутрь, в тепло, и его постепенно перестало колотить. Он поставил свой портфель на каменный пол большой прихожей и снял пальто.

— На улице почти зима, — сказал он Анн-Бритт.

Она лишь молча кивнула. Было совершенно очевидно, что она не склонна вести светскую беседу.

Анн-Бритт открыла дверь в дальнем конце прихожей, Йерлоф шел следом.

За дверью оказалась большая комната — гостиная. Воздух спертый, застоявшийся, пропахший сигаретами. Окна выходили на задний двор виллы, но темные портьеры были задвинуты. С потолка свисала хрустальная люстра, закутанная белым покрывалом. В двух углах гостиной стояли облицованные кафелем печи, в третьем — телевизор; он был включен. По экрану почти неслышно, потому что звук был приглушен, носились забавные человечки, — показывали мультики.

«Семейка Флинстоунов».

Перед телевизором стояло кресло-каталка. В нем сидел Мартин Мальм, наполовину укутанный пледом. Его лысая голова была испещрена темными возрастными пятнами; надо лбом — старый светлый рубец; голова тряслась.

Вот он, Мартин Мальм, собственной персоной. Тот, кто прислал Йерлофу сандалию Йерлофа.

— К тебе гость, Мартин, — объявила Анн-Бритт.

Голова старого судовладельца дернулась, он оторвался от телевизора и посмотрел на Йерлофа.

— Добрый день, Мартин, — поприветствовал Йерлоф. — Как ты себя чувствуешь?

Трясущийся череп Мальма опустился на пару сантиметров — это был кивок.

— Как оно, ничего? — спросил Йерлоф.

Мальм опять мотнул головой, на сей раз это было отрицание.

— Не очень? Я вообще-то тоже. Но, наверное, мы это заслужили.

Йерлоф помолчал. На экране телевизора Фред Флинстоун прыгнул в свою машину и исчез в облаке пыли.

— Ты кофе хочешь, Йерлоф? — спросила Анн-Бритт.

— Нет, спасибо, не стоит беспокоиться.

Йерлоф очень надеялся, что она останется вместе с ними в гостиной. Но, похоже, зря. Анн-Бритт повернулась, держась за ручку двери, посмотрела на Йерлофа так, как будто умела читать мысли, и сказала:

— Я вас оставлю на некоторое время.

С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь. Казалось, после ее ухода в гостиной стало еще тише.

Йерлоф постоял несколько секунд и потом подошел к одному из стульев, стоявших у стены. Стул был в нескольких метрах от Мартина, но Йерлоф понимал, что ему будет тяжело подтащить его поближе, поэтому просто сел.

— Ну так, — произнес он, — теперь мы можем немного поговорить.

Мартин смотрел на него не отрываясь.

Йерлоф обратил внимание, что в гостиной ничто не напоминало о морском прошлом хозяина — в отличие от увешанной фотографиями судов прихожей или комнаты самого Йерлофа в Марнесском приюте. Никаких судовых фотографий, никаких морских картин, компасов и тому подобного.

— Ты по морю не скучаешь, Мартин? — спросил Йерлоф. — Я вот скучаю, даже в такой холодный ветреный день, когда лучше сидеть дома. Вот, я свой портфель сохранил. — Он поднял его. — В капитанские времена я в нем судовые документы хранил, да он и сейчас почти как новый. Я тебе одну вещь хотел показать… — Йерлоф раскрыл портфель и достал юбилейную книгу судовой компании Мальма. — Ты, наверное, сразу ее узнал… Я в эту книгу часто заглядывал и прочитал много интересного про твои суда и плаванья, Мартин. Но вот эта фотография, по-моему, особенная. — Йерлоф открыл книгу и нашел страницу со снимком в Рамнебю. — Вот здесь, — сказал он. — Кажется, это конец пятидесятых, как раз перед тем, как ты свой первый океанский корабль купил.

Он посмотрел на Мартина Мальма и понял, что сумел пробудить в старом моряке интерес. Мальм глядел, на фотографию, и Йерлоф заметил, что его правая рука шевельнулась, как будто бы он пытался поднять ее и на что-то показать.

— Узнаешь себя? — спросил Йерлоф. — Конечно, узнаешь. А шхуну? Ведь это вроде «Амелия»? Мы обычно рядом швартовались в Боргхольме — твоя «Амелия» и мой «Морской рыцарь».

Мартин Мальм посмотрел на фотографию, но ничего не сказал, он тяжело дышал, так, будто ему не хватало воздуха.