Мертвая зыбь

— Вообще-то Микаэль, — сказала Джулия. — Нет, он живет в Мальмё,[26] и мы практически не общаемся.

— Вот как, — протянул Йерлоф.

Оба опять замолчали. Джулия шагнула вперед, и Йерлоф тут же переменил тему:

— А ты сделала то, о чем я тебя просил?

— Ты про что?

— Ты подумала о том, какой зверский туман был в тот день на острове?

— Ну да, вроде бы. — Джулия коротко кивнула. — Ну и при чем тут туман?

— Я думаю… — Йерлоф осторожно подбирал слова. — Я думаю, что, наверное, ничего бы не случилось или, по крайней мере не случилось бы ничего страшного, если бы не было тумана. Они часто бывают на Эланде? Как по-твоему?

— Да вообще-то не очень, — ответила Джулия.

— Ну да, три, но, может быть, четыре раза в год. Во всяком случае, такой непроглядный, как в тот день. И довольно много народу знает, когда туман придет, — об этом заранее можно узнать в бюро прогнозов.

— А тебе откуда это известно?

— А я им звонил, — ответил Йерлоф. — Кстати, они свои прогнозы хранят.

— А почему этот туман так важен? — спросила Джулия.

— Потому что кто-то воспользовался туманом, — объяснил Йерлоф, — и этот кто-то хотел остаться незамеченным.

— Ты хочешь сказать, чтобы его не увидели в тот день?

— Скорее, чтобы его вообще не видели, — пояснил Йерлоф.

— Значит, так: был кто-то и этот кто-то воспользовался туманом, чтобы… чтобы утащить Йенса? — спросила Джулия.

— Да не знаю я, — ответил Йерлоф, — как раз в этом-то и вопрос. Он что, заранее планировал похитить Йенса? Такая у него была цель? Кто вообще мог знать, что он выберется тогда со двора? Да ни одна живая душа, или как по-твоему? Йенс, наверное, и сам этого не знал, он только… появилась возможность — он ею и воспользовался.

Йерлоф заметил, что, после того как он в первый раз упомянул об исчезновении Йенса, Джулия все крепче и крепче сжимала губы, поэтому решил закончить как можно скорее и быстро добавил:

— Но туман, который надвинулся на остров в тот день… об этом можно было узнать заранее.

Джулия ничего не ответила, она стояла и просто смотрела на письменный стол.

— Нам хорошенько надо об этом подумать, — резюмировал Йерлоф. — Кто и для чего мог воспользоваться туманом в тот день.

— Ну а теперь я могу ее увидеть? — опять спросила Джулия.

Йерлоф понял, что больше оттягивать этот момент у него не получится. Он кивнул и повернулся на вращающемся стуле к письменному столу.

— Она лежит здесь, — сказал он, потом потянул на себя верхний ящик стола и достал что-то небольшое и, судя по всему, совсем не тяжелое, аккуратно завернутое в тонкую белую ткань.

5

Джулия медленно подошла ближе к Йерлофу, который разворачивал на столе небольшой пакет. Она смотрела на его руки — морщинистые, в пятнах и с синими до черноты венами. Его пальцы дрожали, когда он неловко разматывал тонкую ткань. Джулии показалось, что звук, пока Йерлоф разворачивал сверток, был просто оглушающим.

— Может быть, тебе помочь? — предложила она.

— Да нет, все нормально.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы распаковать сверток, или, может быть, Джулии просто так показалось. И вот наконец Йерлоф справился с последним слоем ткани, и Джулия увидела то, что было под ней. Джулия не могла оторвать глаз от сандалии, лежащей в закрытом пластиковом пакете.

«Я не буду плакать, — внушала себе она. — Я не заплачу. Это всего лишь сандалия».

Но тут же женщина почувствовала, как ее глаза начинают гореть, и заморгала, прогоняя застилавшие слезы. Она смотрела на черную резиновую подошву и коричневые ремешки, высохшие и сморщенные от времени.

Сандалия, маленькая сандалия маленького мальчика.

— Я не знаю, это та самая или нет, — сказал Йерлоф. — Как мне помнится, похоже, что она. Но всякое, конечно, может быть…

— Это сандалия Йенса, — перебила его Джулия срывающимся голосом.

— Но как мы можем знать это наверняка? — спросил Йерлоф. — Не очень, по-моему, правильно быть слишком уверенными. Как ты считаешь?

Джулия ничего не ответила, она стояла и смотрела. Слезы текли у нее по щекам, она смахнула их, а потом очень медленно и осторожно подняла пакет.

— Я положил ее сюда, как только мне ее прислали, — объяснил Йерлоф. — Может быть, какие-нибудь отпечатки пальцев…

— Я понимаю, — ответила Джулия.

Как это все легко, как это все просто, когда, к примеру, мать надевает сандалию своему маленькому сыну, такую, скажем, как эта. Сначала ей надо просто дойти до двери, поднять ее с пола, ни минуты не задумываясь о том, что это действие может означать что-то особенное. Потом надо встать перед сыном, наклониться, почувствовать тепло его тела, взять его за ножку. А он в это время крепко возьмется своей ручкой за мать и будет молча стоять или что-нибудь говорить, какую-нибудь детскую чепуху, которую она в общем-то и не слушает. А если и слушает, то вполуха. Потому что она думает о чем-то другом: например, о счетах, которые надо оплатить, что надо купить продуктов или о мужчине.

— Я сама научила Йенса надевать сандалии, — сказала Джулия. — На это ушло почти все лето, но к осени он уже справлялся сам.

Джулия по-прежнему держала в руке маленькую сандалию.